Думать было уже не о чем. Вытяжка из великаньих желез бурлила в крови, наполняя могуществом. Харру приходилось напоминать себе, что в его руках не любимая глефа, выкованная целиком из дорогой стали, а обычная алебарда, древко которой может и не выдержать его силы. Невидимый убийца влетел внутрь храма, вспарывая воздух полукружиями рубящих ударов. Тяжелое лезвие пело, и вместе с ним чуть слышно пел Глашатай. Совершенно нечеловеческие звуки его "песни", похожей на шебуршания, стрекотание, склизкое хлюпанье вперемешку со стонами, звучали достаточно органично в храме нелюдей - но Харр не был служителем этой богини. Алебарда казалась перышком, порхая, как крыло бабочки - невидимое крыло, расцвечивающее каменные плиты длинными струями крови, слетающей с оружия убийцы.
Шаг, второй, третий. Оказавшись между двумя странными женщинами, Глашатай резким пируэтом крутанул алебарду вокруг себя, будучи уверенным, что противницы, даже не успевшие понять, что на них напали, уже захлебываются ярко-алой артериальной кровью из рассеченных шей. И тут же скрылся за жаровней у стены в поисках новой жертвы, не желая стоять на открытом пространстве.
Так он действовал всегда, позволяя себя заметить лишь по веренице падающих со смертельными ранами тел. Харр совершенно не собирался вести себя по рыцарски, предупреждать о своем нападении и вызывать врагов на дуэли. Нет, он их просто убивал, не давая шансов опомниться. И судя по тому, что дожил до седин - делал это хорошо.