— Шакир, ты чего, это же я, — непривычно тонким голоском протянул Юншен, пытаясь избежать настырных объятий. Следопыт для пущей убедительности сорвал с лица бороду, но, наверное, лучше бы он(/она/оно) этого не делал... Его милое личико очень плохо сочеталось с застывшей гримасой отвращения.
— Не нужно меня лапать своими ручищами! Ты когда в последний раз мылся вообще? Я тебе не какая-нибудь пустырная ослиха, могу и копытом звездануть! Понял?
Неожиданно для самого себя, Юншен начал истерить.
— О, как же мне всё осточертело! Проклятые дроу! Раскопали в своей норе полоумных кретинов и работай теперь с ними, — шу указал на рабский ошейник, болтавшийся на его тонкой шее, — Это по вашему что такое?!
Прочувствовав весь трагизм ситуации, рабыня опустилась на колени и горько заплакала, прикрывая лицо руками. Её прекрасные антрацитовые кудри были перепачканы кровью троллей.
— Ну вот, теперь еще и ноготь сломался! — бедняжка заревела пуще прежнего, отчаянно привлекая к себе внимание.