– Ричард и Тара. Парень и девушка, - зачем то пояснил Джастин, - Девушка старалась быть учтивой и приветливой, поэтому представилась сразу и представила своего парня, но я им не ответил. Им не за чем было знать мое имя.
– Да это та самая девушка, что была в машине. Тара. - парень уверенно кивнул.
– Милый, почему ты мне ничего не рассказывал? - совсем не вовремя о себе дала знать Вероника. Её неловкий вопрос мог запросто сбить с толку, застать врасплох: вопрос заставлял подумать о том, почему же не рассказал, почувствовать себя немного виноватым перед мамой, затем захочется придумать оправдание и... "вуаля", парень сбит с мысли. Но нет, такие фокусы могли сработать с кем угодно, но только не с нашим Джастином, с парнем, у которого в домашнем шкафу было восемьсот семьдесят девять маленьких шкатулок. Они были все пронумерованы, расставлены в соответствующем, трехуровневом порядке: по возрастанию номеров, по размеру и, естественно, по расположению цвета в аддитивной цветовой схеме. В этих шкатулках он хранил свои вещи. Если бы вдруг, конечно, вы спросили бы у него: "Джа, а что у тебя лежит в малой индиговой шкатулке номер триста пятьдесят пять?...", то он так же монотонно, не задумываясь бы ответил: "Фотография Натали Портман, вырезанная из газеты, которую я нашел девятнадцатого ноября две тысячи шестнадцатого года. Утром."
– Я не рассказывал этого тебе, мам, потому что я вернулся домой. Со мной ничего не произошло, тебе не за чем было волноваться. - прозвучало это не обнадеживающе.
– Они остановились. Я вышел. - Джастин встал и отнес стакан на кухню. Показалось, что разговор закончен, однако парень вернулся с еще одним стаканом молока, но не сделал ни одного глотка, пока рассказывал что произошло дальше.
– Тара тоже вышла из машины. Она волновалась, потому что поняла, что у меня какое-то психологическое расстройство, но не знала как мне помочь. Помощь мне не нужна была. Мне нужно было просто дальше идти домой. Они достаточно меня подвезли, почти до поворота, и пешком мне оставалось пройти всего пару часов, но ни она, ни Ричард этого не могли знать. - Джастин не останавливался, говорил размеренно, и не ускоряясь, и не замедляясь, - Они снова подъехали ко мне, когда я отошел от них довольно далеко. Девушка сказала, что у нее есть телефон и она хочет поговорить с кем то из моих родственников или опекунов. Я этого не хотел, но они сказали, что никуда меня одного не отпустят, что со мной может случится что-то не доброе, а они этого не хотят. Я стоял и ждал, пока они уедут, но они не уезжали. Спустя двенадцать минут на дороге показался человек. "Желтый" человек. Мы были знакомы, можно и так сказать.
– Шестнадцатого апреля семнадцатого года я гулял довольно далеко от дома в лесу, когда повстречал его. Я шел вдоль дороги и только вышел из чащи, направлялся уже обратно, домой, когда возле меня остановилась машина. Серый микроавтобус, на которых обычно ездят почтальоны. Идти было еще долго, но я не собирался садиться внутрь. Мужчина предлагал помощь, подвезти, но я молча шел. Он несколько раз попытался, я не поменял своего решения, но... У него на сиденье была плетеная накладка, как мозаика. Мне она очень понравилась и я просто решил посмотреть на неё. Пока я смотрел мужчина говорил со мной, ему так казалось. Он пытался меня разговорить, но тогда я не хотел говорить с ним. Он понял, что у меня аутизм и это его, похоже обрадовало. Он сказал, что понимает меня и даже чем-то похож. - могло показаться, что он немного отошел от темы основного рассказа, но нет, он просто решил пояснить когда и при каких обстоятельствах он познакомился с "желтым" человеком.
– На этот раз он шел пешком, вдоль трассы. Вместо одежды почтальона на нем была черная ряса священника. В руках у него был небольшой чемодан. Он подумал, что девушка с парнем мои знакомые, но они сразу сказали ему, что "нашли" меня и не знают что делать. Он переспросил у них: "Выходит вы его первый раз ведите? Нашего старину Мэтью?" Меня звали не Мэтью, конечно, но мне было все равно как меня назвал тот человек с плетеной накладкой на сиденье машины. Тара и Ричард начали говорить с ним, спрашивали знает ли он меня, знает ли что со мной делать, на что "желтый" человек ответил: "Хоу, ребята, вам не стоит переживать на счет Мэтью! Он конечно с "прикупом", но дорогу домой знает, так что без труда дойдет. Я уже пытался его подвезти, но он любит гулять!" Они успокоились, поблагодарили, называя его "святой отец", а он сказал им, что они его здорово выручат, если подвезут. Тогда они спросили насколько далеко, на что "желтый" человек ответил, что недалеко есть поворот на старую ферму с фонтаном. Там скоро будет строиться церковь и он хочет осмотреть местность. Тара и Ричард согласись помочь, но прежде чем сесть, он сказал им что хочет сказать мне напутственные слова. - Джастин замолчал. Немного наклонил голову, так что подбородок едва не коснулся груди. Следующие слова он произнес немного тише, видимо также тихо, как "желтый" человек говорил тогда ему.
– Он сказал: "Я тут кое что придумал, парень, но ты ведь умеешь хранить секретности?" Он наклонился ко мне и шептал на ухо, пока я смотрел на Тару и Ричарда, которые сидели в машине и разговаривали. От него пахло дешевым лосьоном после бриться и какими-то лекарствами. "Я собираюсь убить это мудозвона, понимаешь? Я скажу, что мне нужно срочно в туалет, попрошу его остановиться, а когда он остановится, я выйду и спрячусь чуть по-дальше в кустах." Он широко улыбался, заглядывал мне мне в глаза, то наклоняясь на ухо, но немного отодвигаясь, чтобы посмотреть на мое лицо. "Когда они забеспокоятся, то сраный ковбой захочет узнать что случилось, помочь и пойдет за мной. Я пропущу его вперед, а потом расколю его гребанный череп. Потом, потом... Потом!" Он начал дрожать, и я подумал, что ему стало плохо, но посмотрев на его лицо, я понял, что наоборот: глаза закатились вверх, он широко открыл рот и стал глубоко дышать. Спустя миг он пришел в себя. Я стоял и ждал. Он сказал: "А потом я вернусь и займусь его сукой." После этого он повернулся и пошел к ним. Сел в машину. Они помахали мне рукой и уехали.
Джастин Мэй закончил рассказ и, проделав процедуру, долгими глотками осушил стакан под гробовое молчание. Слышны были лишь равномерные глотки.