Сэр Юсташ взглянул на нависшую над ним Неммонис. Хорошо, будем честными, над раздавившей всю нижнюю часть его туловища Неммонис. Он чувствовал себя так, как тогда, когда его боевой конь упал на него в той проигранной битве на плато в Облачных Пиках. Что то была за битва? Ах да. Они не стали мудрствовать, барды и хронисты. Битва у Врат Луны. В честь монастыря Селунэ, что возвышался на скале, взиравшим на поле их кровопролития.
Как звали того мерина? Он был иссиня черным как все любимые лошади Юсташа. Калимшанская кровь по отцу, смешанная с самкой из Кормира. Кажется, он звал его Баалом в честь тогдашнего бога убийств. Или то был Миркул?
Нет, нет, Миркул был следующим, и он был пятнистым. Молодому тогда еще лорду Колвиллу пришлось отказаться от своей маленькой традиции и своего предпочтения в лошадях. Они продвинулись тогда слишком далеко вперед. Подошли почти к самой Аткале, чтобы примерно и доходчиво показать плутократам Амна, что, буде те протянут свои трясущиеся от алчности руки к Побережью, они не смогут чувствовать себя в безопасности даже в своих золотых дворцах. Даже в окружении своих зловещих советников: одних одетых в серое и колдовство, других — облаченных в тени и коварство.
Ха, он вспомнил это теперь. Как тот амнийский лорд-посол, дон Сантьяго Диаз де Ортега-и-Лоррейн явился к Руфнору в первый год его правления. Вскоре после избрания бароном. Ах, как горд он был и с каким тщеславием говорил. Сэр Юсташ мог увидеть в нем молодого себя. Что он крикнул тогда, дабы сбить с него спесь? Ах да: "Я сражался у Врат Луны, ты мальчонка! Я ношу души дедов и отцов твоих как зарубки на своем мече, как шрамы на своих руках!".
Это было плохо, что он отложил свой старый меч в сторону. Тот был гораздо лучше сбалансирован, чем нелепый кусок стали Сиула. Он мог пронзить им горло Вейла-Миртина запросто. Но, кажется, Юсташ отдал этот меч своему брату-младенцу. Клодиану Торнвуду. Братом-младенцем он был потому, что родился тогда, когда самому Юсташу пошел уже пятый десяток. Выгодно женился в Невервинтере тем не менее. Меч, должно быть, теперь у Аллоиджи или его сестры Теяжи.
Но, нет, нет. Почему он думает как умирающий? Его руки свободны! Да, эта нелепая гора мяса, этот обструкционист на пути справедливости, освободила их, сев. Ах-ха, в Ад тебя, Неммонис Даар! Я был врагом как минимум с десятью женщинами лучше тебя, одна из них была матерью моих детей! Но ты даже не враг, так? Просто нелепое дитя, которое не знает, как мир движется и что в сердцах людей? В Ад и пепел тебя! Плетение и магия все еще при мне!
Рыцарь развернулся на полу. Он протянул руку к Миртину. Он крикнул Тарариале:
— Вейл не умрет как все смертные! Отсеки ему голову!
Затем сэр Юсташ заговорил на другом языке. Так, как говорить мог только он и Ао.
FLAMME