Противодействуй болезни вначале; поздно думать о лекарствах, когда болезнь укоренилась от долгого промедления
Каждое слово вонзалось в сердце зазубренной рапирой. Раскалённой зазубренной ржавой рапирой, покрытой миллиметровым слоем яда, мгновенно обжигающего свежую рану. Дыхание сбилось, кончики пальцев задрожали, а челюсти сжались, выдав лёгкий скрип. Дура, дура, дура, дура...
- Ни слова больше... - Ладонь нежно коснулась щеки, дрожа и постепенно ослабевая.
Спустя секунду комнату озарило эхо хлопка. Отошедшая в сторону рука с размахом влепила иллюзии мощнейшую пощёчину, заставив белоснежную кожу на лице "Маргариты" разразиться болезненным румянцем, а длинные чёрные волосы - резко колыхнуться. Ещё несколько мгновений в комнате висела тишина, потревоженная лишь утихающими отголосками удара, но вмиг раздался следующий шлепок, ещё резче и мощнее предыдущего. Зрачки сузились - похоже, нанесение оплеух причиняло недюжинную боль и самому Фаусту.
- Иди ты к чёрту.. - Злобно процедил сквозь зубы, тяжело дыша. Серые глаза сперва посмотрели вверх, а затем оглянулись по сторонам, будто выискивая кого-то третьего. - Можешь засунуть своё сочувствие себе в прямую кишку. - В голосе, звучащем, словно скрежет разваливающейся проржавевшей двери, явно угадывалась чудовищная злоба и столь же чудовищное презрение.
Любовь, которую он берёг годами, велела ринуться к ней, но разум осознавал, что настоящая она мертва. Мертва навсегда.
- Любовь есть ничего более, кроме как инстинкт, заложенный существу природой в качестве гарантии продолжения рода. - Резко всплывшие в памяти слова из отцовских записей, заученные до невозможности, буквально отскакивали от зубов. - И если ты думаешь, что я позволю инстинкту взять верх над здравомыслием и помыкать моим разумом, то ты чертовски ошибаешься. У меня есть предназначение. Моя жизнь уже обрела смысл. И я не имею права сойти с намеченного пути. - Всё верно. У него в руках находится знание, способное даже в "сыром" своём виде изменить взгляд миллионов на устройство мира. Если... нет, как только завершится проклятая война, Герман продолжит труд отца и откроет глаза всему миру. Его личные амбиции и мечты - ничто по сравнению с тем, в чём нуждается человечество.