Никого из врачей так не беспокоит учащенный пульс пациента как патологоанатома
Твёрдая ладонь Германа, вооружившись пинцетом, нависла над рукой какого-то рыжего парнишки. Пулевое ранение. Неглубокое, трата обезболивающего будет непозволительным расточительством.
- Влейте ему в пасть 27%-го. - Свободная ладонь медика, занятая смоченным спиртом куском бинта, вытирала площадь вокруг раны. - Или лучше шнапса. - Отложив кусок бинта, взял некое подобие спринцовки. Приоткрыв пинцетом краешки раны, принялся осушать её от натекающей крови. По указанию хирурга, Сестра приблизила к губам пациента рюмку спиртного, тотчас осушенную. Пускай расслабится.
Окунув палец в медицинский спирт, Герман ввёл его в полость раны, всё ещё продолжая её осушение. Нащупать пулю удалось быстро - благо, выстрел не повредил крупных кровеносных сосудов, и кровотечение оказалось менее обильным, чем рассчитывал Фауст. А паренёк-то в рубашке родился.
- Сестра, пинцет. - Молвил, ещё более рассовывая края раны и присматриваясь, как бы поудобнее вытащить застрявший в руке кусок металла. Повернулся, дабы принять заказ, да сошёлся взглядом с накрашенной санитаркой, которая и протягивала ему инструмент. Выстроив недовольную мину, вернулся к пациенту. Пока один пинцет не давал краям раны сойтись, второй медленно вошёл в полость, пытаясь зацепить пулю. Хвать. - Опа. Давай-ка вылезай, родимая. - Комментировал процесс Герман непроизвольно, будто действительно обращаясь к искорёженному куску железа.
- Эть! Вот она, красавица! - С триумфальным лицом костоправ вытащил окровавленную пулю из раны, продемонстрировав её пареньку. На лице обоих заиграла то ли нервная, то ли облегчённая улыбка. - Не дёргался, молодец. Уважаю. - Положил пулю в лежащую неподалёку ёмкость. - До лейтенанта дослужишься, зуб даю. - Потом повернул голову к Сёстрам. - Этому рану прочистить и промыть. Следующий!
Как только на стол водрузили щетинистого мужлана с татуированной шеей, Герман лишь шумно втянул воздух, недовольно покачав головой.
- Ой, как всё запущено! - Облачённые в перчатки ладони нависли над ногой, едва касаясь кончиками пальцев. И слепому понятно было, что лечить тут больше нечего. И тут послышался гул - громкий, утробный, будто неподалёку от палатки разом упало больше полусотни коров. - Ну вот только этого не хватало. - Проговорил про себя, но так громко, что наверняка услышали бы и Сёстры, и мужлан. Вот только Фаусту было не до гула. Осмотрев ногу, он таки понял, что клиенту поможет только ампутационный нож, которого в полевом наборе Германа, увы, не имелось. Может, у коллеги из мертвецкой попросить?
Всё тело вдруг будто полностью налилось свинцом, и последний взгляд доктора, перед тем, как растаять во мгле беспамятства, бросился на солдафона. "А ногу пришлось бы ампутировать..."
Очнулся седой хирург в огромном зале борделя, в окружении множества прекрасных куртизанок. Перед ним на полу расстелилось полотно с множеством яств, а в воздухе витал приятный солоноватый запах.
- Доктор, вам стоит расслабиться. - Девушки смотрели на него, ехидно хихикая, а одна, приподняв длинную юбку, приблизилась вплотную, сперва захватив губы мужчины поцелуем, а затем плеснув в лицо густым красным вином.
Вновь очнувшись, Герман нашёл себя лежащим на полу в красной жидкости. Привкус железа помог окончательно вынести вердикт насчёт того, что она является определённо не красным вином. По визуальным и осязательным ощущениям удалось определить, что жидкость является свежей, и, что немаловажно, её источником является не сам врач. Более детальное изучение помещения привело к выводу: всё перееблось. Бывшие пациенты находились в очень несобранном и смешанном состоянии, коллега по цеху вовсю занимался практикой вивисекции, а Сёстры были настолько поражены его талантом, что, видимо, решили внести и свою лепту в его глубокий научный труд.
Взгляд опустился к клиенту без пяти минут шизоида. По ярко-рыжему цвету волос Фауст определил того самого парнишку с пулевым ранением руки. Нда, до лейтенанта ему уже не дослужиться...
- Ах ты курва... - Едва слышно прошипел хирург, но, видимо, достаточно слышно, чтобы его заметил горе-напарник.
- Коллега! Как я рад, что вы пришли в себя! Я всегда мечтал узнать - чем мозг врача отличается от подобного же органа солдата? Не хотите принять участие в эксперименте?
С трудом приложив ладонь к истекающему кровью носу, Фауст ответил вивисектору, оживлённо жестикулируя свободной рукой:
- Разумеется! Только погодите.. - Указал пальцем на сапёрную лопатку. - Вы серьёзно думаете провести успешную трепанацию с помощью такого грубого инструмента? - Попытался подняться, дотягиваясь до чемоданчика с инструментарием. - Погодите, погодите! Я одолжу вам скальпель. - Пока одна рука рылась в наборе, пытаясь нащупать среди ланцетов и иголок заветное лезвие, хоть отдалённо походившее на оружие ближнего боя, вторая, отольнув от носа, судорожно потянулась к внутреннему нагрудному карману пиджака, где лежал револьвер.
Разумеется, становиться объектом аутопсии Герман не желал. Организм верещал о поездке в царство грёз, а кровь под ногами так и манила в свои тёплые объятия. Нет. Он не может умереть здесь. Если его вскроет какой-то сбрендивший дегенерат, то никто не сможет показать миру труды отца. Если его вскроет какой-то сбрендивший дегенерат, то уникальное знание растает в прахе истории.
Оружие его оппонента было массивным и тяжёлым - один точный удар по голове мог стоить Фаусту жизни. А нынешнее состояние организма не могло позволить грамотно уклониться от этого самого удара. Блокировать шанцевый инструмент скальпелем сродни сражению с танком, имея в своём распоряжении один лишь пистолет. Так что в любом случае оставалось стрелять.