Вы должны учиться чёрствости! Это входит в обязанности врача! Жалеть потихоньку. Так, чтобы другим не было заметно!
Костоправ, всё также сгорбившись, следовал за Гюнкеном, изредка обращая своё внимание на всё происходящее вокруг. Видимо, так и происходили будние дни военных: вечный, будто застывший в пространстве шум боя, постоянная возня с провизией и боеприпасами, проверка экипировки на функционал. Глядя на занятую толпу солдатов, седой хирург тяжело вздохнул. Уже заранее было понятно, что великое множество из тех, кто сейчас снуёт у него перед глазами, не доживут и до середины марта. Сейчас Фаусту нет до них абсолютно никакого дела - если зазубренные когти естественного отбора хватят какого-то левого парнишку, десяток таких парнишек или хоть сотню, значит, такова была их судьба - умереть, чтобы дать дорогу сильным. Кажется, это понимали и сами солдаты - иначе как понять то, что перед бойней они запаслись не только патронами, но и гробами? Но если кто-то из них попадёт на стол к Герману, он сделает всё, что в его силах, чтобы не дать ему отправиться на тот свет. В этом и заключается работа докторов - бросать вызов природе и её законам.
Интерьер офицерского убежища по понятиям Германа оказался неожиданно приличным. По своему обыкновению Фауст считал, что в подобных условиях жертвовать функционалом ради эстетической приятности солдаты не будут, но даже тут нашлось место для обычных приятных житейских мелочей.
А вот кофе оказался вполне под стать хозяину сего помещения - противный и горький, но, слава богу, без содержания жира. На вкус напиток был ужасен, но приводил организм в чувства довольно хорошо, не в пример продукту столичных кафетериев. Несмотря на ранг лейтенанта, Стенниц не вызывал у Германа даже малейшего чувства уважения. Неприязнь к полным людям зародилась у него на профессиональном уровне - нелегко вскрывать тушу, которая почти наполовину состоит из сплошной жировой прослойки. То тут дело было в другом - такие язвительные и скользкие типы с плоским юмором не вызывали у Фауста ничего, кроме жгучего отвращения. Но ради гранта можно было и потерпеть...
Видимо, Диоскурам предстояла стандартная миротворческая миссия - обогреть, накормить и по возможности защитить. Не маленькие, без оператора справятся. Его присутствие будет являться необходимым лишь в случае полного исчерпания магического запаса кукол, что лично самому Герману виделось маловероятным.
- Я.. - Уж начал было, но тут же его прервала вмешавшаяся в ход событий Сестра. Оперативные они, однако. - Имеется. - Выпрямился, поправил воротник. Затем глянул на Александра и Августа, вступившего в конфронтацию с Дженсом, которого хирург уже на подсознательном уровне начал называть "боровом". На лице выстроилась унылая гримаса. Ничего. Они за словом в карман не полезут - тем более, военные над миротворцами Красного Креста не имеют особого авторитета.
Поток маны уже рефлекторно выбрался из его тела, равномерно распределяясь между обоими "братьями". Вдобавок к всё ещё не размятым после долгой поездки членам, по всему телу Фауста прошлось нарастающее чувство лёгкой усталости, начиная с кончиков пальцев и заканчивая мышцами лица. Чувство, для обыкновенных людей постылое, но для костоправа привычное и даже немного приятное. Вновь сгорбившись, хирург направился к выходу из блиндажа, по пути негромко молвив в адрес Августа и Александра:
- Берегите себя. Это приказ.
Ведомый белокурой Сестрой, доктор добрался до лазарета по запутанным лабиринтам военного лагеря. Главным отличием этого участка от остальной территории ставки солдат были стоны раненых, доносящиеся на несколько метров за границы лазарета. Руки зачесались, а чемоданчик с инструментами, будто смекая, к чему идёт дело, издал щёлкающий звук. Пора.