Шерсть Таура-пока-Тауры пахла пылью, серебристым тленом пахла и чередой опадающих, однообразно одиноких серых дней. Таких себе дней в которых не было солнца и не было истинной тьмы, где всякое светлое пряталось за дымкой в небе. За обреченноестью, за несбыточность пряталось. В таких днях не было синевы – даже в полдень, в этом ржавом месте царила сплошная серость.
Сердце Тауры-пока-Тауры еще билось под своим каменным панцирем, но всё чаще приходило к ней отчаяние. Все чаще приходила тоска, пользуясь темной ночью, липким жаром и удушающей бессоницей. Грусть наполняла это мохнатое тело исковерканной принцессы – той самой принцессы же, что была рождена для любви, для радости была рождена, но многие годы своей жизни провела в одиночестве. В печальной этой тоске пытаясь собрать осколки своей жизни. Наверное, поначалу она еще пыталась работать здесь: ткала наверное гобелены, рисовала картины, создавала скульптурки и читала-читала-читала. Но книги не жизнь, а искусство дарит лишь временное забытьё. Но нельзя жить во сне, невозможно умереть в своей хрустальной, сладчайшей мечте.
Наверное вне замка, все близкие Тауры-пока-Тауры уже давно погибли. А она пока пахла жизнью, но Таура-пока-Таура пахла уже и пылью, и тленом, и слезами и беспредельной тоской ароматизировала. Такой тоской, когда вся твоя жизнь проходит в дымке и ты не знаешь, как отыскать рассвет за чередой жемчужных серых, очень и очень густых облаков.
- Не станешь мне лгать, рыцарь? – когтистая лапа задумчиво застыла над твоей головой, дон Серге. – Не станешь говорить высоких слов, целовать меня и обещать забрать в дальние края, в края счастья и фантазии? Не станешь вешать всю эту привычную лапшу сладкоголосых поэтов на мои острые уши, рыцарь? Ну что-о-ож…
Замолчала Таура.
- Выход всегда есть, ты прав... - взрыкнула тихонечко, утирая янтарную слезу из глаза. – Убей меня, рыцарь. Отруби голову и пронзи сердце. Чары живут, пока жива я. А потом оживи меня, рыцарь. Или забудь обо мне, рыцарь. Так или иначе – это зачарованный плен, я не знаю где живет маг. Он зовет себя Грифом, но он не человек. Он - Скиталец Последней Страны! Заклятье его сильно... Завтра утром здесь будут два зверя и только один зверь будет знать кто он. Не ты, рыцарь. Это будешь не ты. Увы, мне очень жаль – таковы Чары. Ты все забудешь, смертный, ты станешь желать меня убить… Так убей сейчас! А потом беги отсюда, рыцарь. Беги что есть мочи и не оглядывайся! Чары живут пока жива я. Не станет Тауры – не станет этого замка. Захочешь отплатить добром – найдёшь способ.
Вздохнула чудовищная дева. Закрыла мохнатыми ладонями свое лицо и затихла.