В какой-то момент Лис ощутил изменения. Поначалу получилось отмахнуться от них: кому чего не покажется в этой суматохе, а потом изменения его не преминули отразиться и в удивленных глазах гнизг. И старая, и молодая смотрели на него, раскрыв рты. Лис машинально смахнул длинную шерсть с морды и осознал, что произошло совсем все не так: он смахнул волосы с лица. Волосы. С лица. Удивленно взглянув на свою ладонь, сердце больно защемило: это была совсем девичья ладонь. И ни капли в ней не было мужского. И волос длинные, хоть и рыжие... Гулко застучало в груди.
А тени, решив воспользоваться этой заминкой, быстро-быстро, как могли, рванулись к нему. Решили, видимо, что он/она совсем нюх растерял. Но в данный момент Лис совсем не чувствовал себя уязвимым. Наоборот, прилив человеческих сил был так велик, что с легкостью мог поглотить в себя всех этих неприкаянных демонов и попросить добавки.
А потому, когда тени всей своей гурьбой навалились на хрупкую с виду девушку, пребывающую совсем нагой, к слову, но не сломленной, встретила их ее уверенность и готовность поглотить их и изжарить в собственном душевном котле, бурлящем новыми страстями.
К тому же, что и говорить, ей нужно было, нет, она была просто обязана защитить этих крыс, потому что отчасти считала, что сама являлась виновницей всех этих бед. А раз уж кашу эту заварила, то ей ее и расхлебывать. Вот она и отхлебнула..