Полумрак, царивший в этой комнате, не был проблемой для привычного к ночным вылазкам разведчика, но в сочетании с глубоко впитавшимися в стены запахами крови, горящей плоти и склизкого, стекающего по бедрам ужаса создавал давящее ощущение, остаться равнодушным к которому было сложно, имея даже самые крепкие нервы. Где-то капала вода, нечеткий ритм разбивающихся о каменный пол капель, слышимый, где то на грани тонкого слуха неприятно раздражал эти нервы еще больше.
Рабочий кабинет заплечных дел мастера был пуст. Ни хозяина, ни его клиентов. Холодный горн, чисто вымытые крючья для подвешивания и тиски для пальцев. Кровь на Х-образном кресте давно засохшая и впитавшаяся в дерево так, что не ототрешь и куском пемзы. Тонкий слой пыли на «козле» но паутины нигде нет, видимо пользуются помещением исправно, не слишком часто, не слишком редко. Хорошая такая пыточная, аккуратная. Скромненькая, но все необходимое есть.
Побывать в такой Мауриелю, конечно, все равно не хотелось бы. Особенно скажем вон на той дыбе распятым. К счастью обнаружил себя он в ней вполне себе стоящим на своих двоих. В незнакомой одежде и с все тем же злосчастным золотым табуретом в руках, который, с момента получения, он пока так и не придумал куда деть. Разве что на пол поставить да сесть на него.
Шорох из-за спины, заставил его резко обернуться, но его источником оказалась обычная крыса. Вот только… звучало, конечно, глупо, но взгляд у этого грызуна был нехороший. Внимательный такой, оценивающий. Разве этим тварям не положено удирать при виде человека, а не разглядывать его словно кусок свинины на витрине мясной лавки? Откуда то издалека, со стороны единственного в пыточной дверного проема, из которого и появилась крыса, раздался тихий противный, сводящий зубы, звук. Такой получается, когда кто-то медленно идущий вдоль каменной стены вычерчивает в ней длинную кривую царапину острым металлическим предметом.