Персонажи
принц Тристан
Срок действия обезболивающего заклинания, наложенного волшебником Илнендом, начал истекать — и при малейшем движении рана отзывалась ноющей болью. Но принц Тристан знал, что его повреждение не представляет никакой угрозы и должно пройти, если регулярно менять повязки и накладывать восстанавливающую мазь (предусмотрительный маг снабдил своего друга запасами бинтов и целой банкой целебной мази, которые теперь лежали в бардачке его гоночной машины.). Собственно, принц возвращался домой — в родительский особняк, где надеялся как следует отдохнуть, чтобы набраться сил и продолжить расследование (молодой человек не выносил мыслей о поражении, слова «сдаться» не было в его словаре). Нужно было связаться с верной Гвениффер — Тристан знал, что ей удалось сбежать и скрыться, но ее точное местоположение на настоящий момент было ему неизвестно. Сворачивая на дубовую аллею, ведущую к воротам фамильного особняка, принц сбавил скорость — и хорошо, что он это сделал: в просвете в конце аллеи маячили какие-то низкорослые фигуры в форме, а по подъездной дорожке и крыльцу плясали отблески мигалки. Сомнений у Тристана не осталось — у дверей родного дома караулила полиция, и не надо было быть семи пядей во лбу, чтоб догадаться, что пришла она по его, принца, душу - очевидно, дракон, на которого он был вынужден напасть, имел неплохие связи. Последняя мысль подтолкнула принца к тому, чтобы резко ударить по тормозам. Оказаться задержанным, даже на непродолжительное время до внесения залога — неприятно и чревато напрасной тратой времени, которого у него не было, если он хотел закончить свое расследование. Он не мог себе позволить быть схваченным. Молодой человек дал задний ход. Уже выезжая на дорогу, ведущую из пригорода, в котором жили его родители, в сторону центра, Тристан услышал хлопки дверей автомобиля и взвизг тормозов — очевидно, полицейские-гномы заметили его приближение и решили потягаться с ним в скорости, устроив погоню. Тристан, прекрасно разбиравшийся в технике и знавший, насколько служебные машины уступают в мобильности гоночным, только усмехнулся — и погнал по шоссе в сторону города, надеясь раствориться в его недрах и там уже решить, куда отправиться дальше. Ему и правда удалось оторваться, конечно, превысив скорость — но недолго Тристан чувствовал себя в безопасности: где-то впереди завыла сирена — судя по всему, гномы по рации сориентировали своих коллег, и те теперь спешили на перехват. К счастью, из-за обилия транспорта на дороге они были вынуждены включить звуковой сигнал, и принц оказался вовремя оповещен об опасности.
Чертыхнувшись, Тристан резко свернул на боковую дорогу, показавшуюся ему пустынной — и тут же сообразил, что дорога эта просто петляет по пригороду, и никто его на ней не ждет только потому, что по ней никуда не уехать. К счастью, бак автомобиля был заправлен полностью нынче утром, сразу после того, как принц покинул гостеприимного волшебника — и теперь можно было долго колесить по округе. Принцу пришла в голову идея попытаться прорваться по какой-нибудь частной дороге, проезд по которой разрешен лишь с позволения владельца — перед хозяином он успеет извиниться, а сейчас нужно любым способом сделать ноги. Так что имело смыл продолжать ехать дальше. Гул сирен слился в какой-то неистовый хор — очевидно, за принцем гнались уже не две,а минимум три машины, но пока они потерли его из поля зрения. Впереди был туннель под железнодорожным мостом. Пришлось сбросить скорость — в узком туннеле был риск столкновения с другими машинами. Сам принц отлично водил и был уверен, что не потеряет управление даже в экстремальной ситуации — но за других водителей он поручиться не мог, так что рисковать не следовало.
Дорога, прорубленная в залежах камня, была узкой, но ровной — да и освещение было нормальным, если не считать легкой тени, отбрасываемой мостом. Других машин в данный момент ни впереди, ни позади не было — но по мосту как раз проползал товарняк, грохот колес которого заглушил даже сирены. На секунду принц отвлекся на поезд, а когда вновь взглянул на дорогу, понял, что что-то изменилось.
Во-первых, он больше не слышал шума — ни проходящего мимо поезда, ни воя, поднятого полицейскими машинами. Во-вторых, куда-то пропали все дорожные знаки, а также разметка на самой дороге — без следа исчезла разделительная полоса, так привычная взгляду любого опытного водителя. В следующую минуту машину начало трясти, как бывает, когда едешь не по гладкому асфальту, а по неровной почве. Изумленный принц остановился и приоткрыл дверь, выглядывая из салона — так и есть, под колесами была настоящая грунтовая дорога. Вся в колдобинах и с пробивающейся между колеями травой! Озадаченный Тристан рискнул выйти из машины на дорогу, чтобы оглядеться. По бокам тянулись уже не каменные стены переезда, а какие-то густые заросли. Оглянувшись, принц не обнаружил ни намека на мост. Узкоколейка, по которой он ехал, выныривала из зарослей и исчезала в них же, и было совершенно непонятно, куда она ведет. Приглядевшись, принц понял, что впереди путь ему преграждает упавшее дерево, которое ни убрать, ни объехать. Очевидно, этой дорогой давно никто не пользовался. Развернуться было негде. Ехать задом наперед? Но не случится ли так, что за очередным поворотом грунтовки скрывается новое препятствие? И не превратится ли она в совсем непроходимые заросли? Окинув открывающийся пейзаж более пристальным взглядом, принц заметил тропинку среди деревьев, пересекающую дорогу, на которой он застрял: она была в меру утоптанной и чистой, судя по всему, кто-то проходил по ней довольно часто. Может, поискать местных жителей, чтобы выяснить, где он — и нет ли возможности расчистить дорогу и как-то вытащить машину, оказавшуюся непригодной для перемещений по сельской местности?
Типпи
После встречи с человеком, унесшим бивень слонихи, Типпи сам не мог понять, что с ним происходит. Неприятное происшествие оставило в душе горький осадок — вспоминая о случившимся, мальчик всякий раз ощущал жжение в глазах. Это было физически не больно, но пугающе и непривычно. Ему казалось, что случилось что-то неправильное. Типпи не знал слова «несправедливость», но чувствовал примерно то, что испытывают люди, столкнувшиеся с этим понятием в собственной жизни. И мысли об утраченной Сиппи тоже вызывали боль — но уже другого рода. То была грусть, глубокая и бескрайняя. Типпи не знал, как перестать обо всем этом думать, но, чувствуя, что мысли заставляют его страдать, пытался отвлечься на что-то другое — например, на мир вокруг: наблюдал за окружающей природой, мелькающими в ветвях деревьев птицами и юркими ящерицами среди камней (подкрасться к которым было не просто, так что выслеживание требовало концентрации и неплохо разгоняло печальные воспоминания). Но раны от обиды были еще слишком свежими, чтобы так просто забыться — и в определенные моменты Типпи вновь погружался в прострацию, теряя связь с действительностью. Каким-то чудом ему не встретились коварные хищники вроде леопард, которые могли бы воспользоваться его временным смятением и напасть…
В один миг мальчику вновь вспомнилась его подруга — в образе слонихи, такая большая, спокойная и мудрая — и тут же его пронзила мысль, что он никогда ее больше не увидит. Из глаз Типпи побежали дорожки соленых слез, он даже остановился, потому что все перед глазами расплылось и слилось в перламутровую пелену. Но все-таки инстинкт самосохранения был сильнее, чем внезапно проснувшиеся эмоции: - Типпи собрался и потер глаза кулаком в разводах от слез и пыли. И, когда его глаза снова стали нормально видеть окружающее пространство — принялся озираться, опасаясь пропустить какую-нибудь опасность. Но, к огромному удивлению мальчика, все вокруг оказалось другим — куда делась жесткая, поблекшая на солнце растительность саванны? Мир вокруг пестрел совсем другими красками! Деревья и травы были насыщенно-зелеными. Типпи никогда прежде не видел столько оттенков зеленого сразу — и изумрудный, и салатовый, и совсем темный, переходящий в синеву… И на ощупь трава и листья были намного мягче — они были полны сока, словно и не знали засухи и палящих лучей равнодушного солнца… Типпи ощутил непреодолимое желание покататься по этой мягкой траве, на фоне которой его грубая одежда из старой шкуры, содранной с погибшего льва, резко выделялась светлым пятном. Никто не помешал ему осуществить задуманное, и какое-то время мальчик в свое удовольствие барахтался в густой траве в тени высоких раскидистых деревьев. А потом вскочил на ноги и побежал вперед, смело и без оглядки. Ни мысли о пережитых несчастьях, ни страх перед затаившимися в чащобе дикими животными сейчас не волновали мальчика — все, что он испытывал, была искренняя, чистая радость.
Откуда-то донеслось мелодичное журчание. Потянуло прохладой — и, пойдя на звук, Типпи вышел к покатому березу широкого, но мелкого ручья, прозрачного и чистого. То тут, то там на влажной почве у воды виднелись отпечатки раздвоенных копытцев — Типпи знал, что это следы кабанов и косуль, не опасных животных. Раз звери ходят сюда на водопой — и он может смело пить воду из этого чудесного ручья! Мальчик склонился над переливающейся на солнце радужными бликами поверхностью и сделал несколько глотков, утоляя жажду. Что-то мелькнуло в воде и тут же пропало — присмотревшись, мальчик обнаружил целую стайку рыбок, устремившуюся на середину ручья. Типпи не был особо голоден, но его охватил свойственный первобытным людям азарт охотника и добытчика — мальчик зашел в ручей. Его босые ноги с мозолистыми ступнями, позволяющими без боли ходить даже по острым камням, ощутили прохладное быстрое течение, такое приятное и бодрящее. Какое-то время Типпи гонялся за рыбками — ему удалось даже поймать одну, самую маленькую, в ладони, но это была даже не рыбка, а малек, и Типпи почему-то ощутил желание отпустить его обратно в ручей. Что он и сделал, испытав странное, доселе неведомое чувство. Умиротворение? Силу?
Течение было довольно сильным. И как-то так незаметно вышло, что Типпи, резвящийся в ручье, стал следовать за ним. В какой-то миг поток сделал поворот, вода стала немного глубже и спокойнее, и мальчик уже было подумал о том, что можно выбраться на берег, когда его внимание привлекли средних размеров гладкие камни, торчащие из воды. По ним можно было перейти с берега на берег, не замочив ног, и, вероятно, их здесь положили очень давно — судя по отполированной поверхности — но Типпи не задумался об этом, а просто стал весело прыгать с камня на камень, упражняясь в ловкости, которой ему было не занимать. Мальчик как-то не думал о том, что он на виду, что пространство вокруг ручья отлично просматривается с обоих берегов. И, только запыхавшись и решив выбираться на твердую поверхность, он поднял голову и… понял, что за ним наблюдают. От неожиданности Типпи вздрогнул. На берегу, в нескольких метрах от него, сидел в позе лотоса сморщенный лысый старичок, облаченный в выгоревшую до цвета ржавчины накидку. Типпи не обратил на него внимание раньше, потому что тот сидел совершенно неподвижно. Теперь же старец поднял руку и поманил мальчика к себе. На лице его была добродушная улыбка, в которой не чувствовалось фальши. Приглядевшись, Типпи заметил в другой руке пожилого мужчины какие-то странные темно-синие бусины, нанизанные на веревочку…