Стоило босым ножкам генази коснутся холодного пола, как ее щиколотки коснулась рука детеныша йети, прятавшегося под кроватью. Он вылез из своего укрытия и спрятался за полуголой - в одних замаранных в крови панталончиках - девочкой, вобрав в рот и принявшись сосать окровавленную ткань исподнего Шанайры. Очевидно за отсутствием материнской сиськи. Или оных у огневолосой волшебницы. Потому и стеснятся той особо было нечего. Она даже показалась в окне, выглядывая на задний двор трактира, сверкая темно-коричневыми сосками на нежно-терракотовой коже.
На сверкающем на солнце снегу девочка заметила пятнающие его кровавые пятна, тянущиеся отрывистым следом к стене здания и очевидно к их окну. Кровавые потеки вместе со следами проскребших когтей были видны и на раме, вьевшись в древесину.
Отойдя от окошка, генази задумчиво закусила губу. Трезво оценив ситуацию она поняла, что польстила Мирбо назвав его городком. В лучшем случае это была большая деревня. Вряд ли здесь есть храм. Пусть даже самый захудалый. Девочка вздохнула и пожевала губки.
При этом взгляд красивых глаз Шанни вновь обратился в сторону окаймленного узором инея окна – где виднелся возвышавшийся на холме каменный замок местного правителя. Вот у него наверняка был на службе какой-нибудь волшебник, чародей или колдун. Шанайра подозревала что без помощи сведущих людей им не обойтись. Она сама практически ничего не знала об проклятии под которое подпала ее старшая подруга, собиравшая сейчас разбросанное по комнате белье и одежду.
- Забавно - выдавила из себя слабую улыбку Одри, напрягая память, пытаясь вспомнить хоть что-то из сегодняшней ночи - Мне снилось, что я лиса и забралась в чей-то курятник...
Внезапно девушка застыла с полунатянутыми - на уровне коленок - трусиками, дергая носом, по звериному пробуя воздух. Кажется Одри что-то почуяла...
...а чуяла она запах сексуально возбужденного самца из соседней комнаты, находящейся за тонкой дощатой стенкой. Его густую, сильную и терпковатую мускусную секрецию, говорившую о его хорошей потенции и плодовитости. Да так отчетливо, словно его мужское естество находилось в считанных сантиметрах от ее лица. За этим возбуждающим ароматом чувствовался другой, более слабый и утонченный, принадлежащий молодой, но уже половозрелой самочке.