Взгляд тифлинга, пылавший пламенем преисподней, встретился с полными праведной злобы глазами полуэльфийки, посвечивавшими в сумерках святым золотом. Паладья не боялась демона. Лишь буравила его спину взглядом некоторое время, когда его племянница начинала свой рассказ. И было во взгляде этом нечто по-животному дикое, там, глубоко внутри.
-У меня не было "папы". Не было матери. Я не купалась в роскоши, и не знала заботы, нищая девочка. Была прислугой.
Девушка медленно поднялась с холодного снега, и забросила рюкзак на плечо, держа кубок в руке. Слова Рады нашли в ней отклик. Кроме ещё большей злости, что продолжала копиться, но не находила должного выхода.
-Твои рассказы вызывают во мне лишь отвращение и злобу. Мне мерзко видеть тебя здесь. Слушать твои слезливые истории и смотреть, как ты сейчас будешь размазывать сопли по своему смазливому лицу. Наблюдать, как ты уговариваешь орка. Якшаешься с этим, - взгляд с девочки сместился на Аэрона, - тифлингом по горам и рискуешь жизнью. За пригоршню монет.
И прежде, чем дядя Кай успел открыть рот, видя слёзы своей девочки и слушая Одри, будто пытавшуюся морально растоптать девчонку, рыцарь грубо заткнула его словами, перебив на полуслове:
-И не смей меня перебивать, демон. Я не договорила. Ты думаешь, это личная неприязнь к твоей племяннице. Что я высокомерная снобка, которой не нравится бедная девочка и до которой я просто так дое.., - на мгновение она замолчала, не закончив слово, и тут же продолжила, уже менее злобно, - ..докопалась. А я думаю, что она ребёнок.
Паладья вздохнула, успокаиваясь окончательно, решив договорить на менее агрессивной ноте. Посмотрела на Раду. Взгляд менее недовольным не стал, но в нём не было направленной на девчонку злости.
-Дети вроде тебя с Шанайрой не должны биться с йети, кого-то спасать и рассказывать слезливые истории. Я привыкла видеть таких как ты на ярмарках, с улыбками на лицах и родителями, готовыми их радовать. Не всё так ярко в жизни. Но как-то так я вижу детские года. И непохоже, чтобы хоть кто-то видел в этом проблему. Тебе платят, как наёмнице. А ты уговариваешь орков.
Этот укор уже касался и женщины с кольцом, и Аэрона, и.. Пожалуй, всех, кроме орка, которому чужды проблемы и переживания людей. Никто не видел здесь детей.
-А слёзы вытри. Смотреть тошно. И не смотри так. Я хорошо знаю, что ты чувствовала.
Говорила она, вытаскивая с рюкзака на плече какой-то дорогущий, роскошный женский халатик, расшитый золотом. Завернула кубок в него, подходя к девчонке, и ткнула несильно получившимся клубком в грудь - мол, держи.
-Твои двадцать золотых. Больше я тебя не трогаю.
Холодно сказала, и прошла мимо, к деревне, не дожидаясь ничьих благодарностей, и не желая их слышать. Рассказ Рады напомнил ей о собственной утрате. Не менее жестокой, а возможно и гораздо более ужасной. Говорить больше не хотелось - лишь заполнить чем-то пустоту внутри.