— Так столбами не стойте! — с облегчением воскликнул Некрасов. — Есть не дам, ещё стошнит. А вот вы ешьте. Думаю, ночь у вас вышла не из простых. Длинный, от тебя слева — самовар.
«Зимний», который мысленно предпочёл бы именно это прилагательное, хмуро взглянул на Некрасова, мысленно решая, есть смысл поставить старика на место или нет? Меньше всего сейчас хотелось каких-то разборок и дополнительных напрягов, так что Морозов решил пока смотреть на норов старого мастера сквозь пальцы. В конце концов, Ким мог понять этого человека: завалились непрошеные гости, да еще и с раненной девицей на руках. Мало кто ожидает подобных казусов посреди ночи. Да и живот призывно урчал, подталкивая не к склокам, а к поиску столовых приборов. Вот уж от этого предложения Чучело бы точно не отказался. С другой стороны, кому нужны вилки, когда есть сардельки. Или что там пёк наглый дед?
— Вижу. И что с ним? — определившись с индульгенцией, мрачно спросил Ким, глядя в указанном направлении.
— Рычаг дёрни, дальше он сам.
Подменыш коротко кивнул и вернулся к столу. Кажется, ему предлагали именно что «запустить» самовар... Сперва Ким неуверенно положил руку на рычаг, дивясь про себя инженерной мысли, затем аккуратно надавил. Самовар защёлкал, а опущенный рычаг со звоном пополз обратно. Большой латунный бак, в котором отражался тусклый свет, неожиданно вздрогнул, поворачиваясь на подвижной платине. Из-под четырёх выгнутых ножек выехал поднос с десятком стаканов, который приводили в движение два противохода на кожаных ремнях.
— Нравится? — усмехнулся Некрасов.
Механический кран принялся разливать чай, поворачиваясь вместе с самоваром, пока не заполнил доверху пять стаканов, а Ким улыбнулся и с нотками сарказма заметил:
— К такому меня жизнь не готовила.
Ему нравилось наблюдать за движением несуразного, но удивительно интересного механизма. Он даже заглянул в нишу, откуда выехал поднос, и рассмотрел направляющие его полозья. По-видимому, рычаг запускал главную шестерню, а та приводила в действие весь самоварный скелет. Неожиданно Морозов понял, что в подвале стоит тишина, и даже девочка на раскладушке наблюдает за тем, как кран отмеряет чай. Забавно, как люди могут делать свою собственную «магию», которая порой удивляет не меньше, чем магия Добрых Господ. На мгновение он задумался: «К чему это может привести в будущем?.. Что ждет людей дальше? Ещё одна индустриальная революция? Заводные куклы, подметающие тротуары? Чудно всё это...»
— Так это твои куклы в борделе стоят, старик? — поинтересовался между делом Подменыш, снимая один из стаканов.
— Наши, — поправил Сергей Владимирович и, неправильно истолковав заминку, добавил. — Не то чтобы лучшее, что мы с Арсением можем...
— Но вряд ли худшее, — тихонько заметила Алина.
Некрасов тут же позабыл о самоваре и опустился на край скрипнувшей раскладушки, осторожно убирая волосы с лица девушки. Его огрубевшие пальцы с узловатыми фалангами и сколотыми жёлтыми ногтями выглядели слишком большими для светлокожей Ши.
— Как ты, девочка? — мягко спросил мастер.
«Девочка...» — капая салом, Морозов прихватил парочку поджаристых сосисок и цинично запивал их чаем вприхлёбку.
— Больно, — Алина попыталась шевельнуться, но тут же вздрогнула.
— Лежи. Арсений рассказывает ужасные вещи, — Некрасов ласково коснулся её лба, будто измеряя температуру.
— Мой дедушка... — закрыв глаза, Алина замолчала. Молчал и Некрасов, начав спрашивать снова лишь через некоторое время:
— Алина. Алина, ты слышишь меня?
— Да, — еле слышно шепнула та.
— Тут длинный хочет говорить с тобой.
— Я не хочу...
— Значит, он не будет с тобой говорить, — Сергей Владимирович строго посмотрел было на Кима, но Алина протестующе застонала:
— Нет, нет. Пусть говорит. Я не хочу, чтобысенясновауходил.
Некрасов поднял голову.
— А он что, сновауходил в подобных ситуациях?
— ...
— Арсений уж точно никуда не уйдёт сегодня. Не так ли, Арсений? — если раньше Морозов подумал, что взгляд часовщика строг, то Чучелу пришлось переменить мнение, едва Некрасов перевёл глаза на ученика.