Ким старался не забывать поглядывать по сторонам, попутно рассказывая маленькому Подменышу историю своего появления в Городе. В каждой тени чудилось ему какое-то движение. Иногда оно действительно было, но отнюдь не из-за притаившегося в мраке гоблина, а, чаще всего, от снующих среди заброшенных цехов крыс. Солдат мог оборвать повествование на полуслове, замерев и вслушиваясь в эти шорохи по первой, но по мере пути такое поведение становилось редкостью.
Странно: несмотря на хлюпающие ботинки, куда затекла грязная вода, усталость и постоянное напряжение, Морозов ощущал внутри что-то вроде подъема. Не от того, конечно, что упустил Харитонова и дал ему уйти, тяжело ранив Алину, но... от какого-то смутного ощущения, скорее всего, уверенности, что он на верном пути и дело его правое — мало знакомое зимнему Подменышу чувство.
Морозов с шумом выдохнул, понимая, что вот они, похоже, и пришли. Оставалось надеяться, что в этом заброшенном месте действительно найдется хотя бы примус. Не то чтобы маленький агрегат сильно поможет при мокрых ботинках, но это все же лучше чем ничего вообще. Ким в который раз поправил Алину на своих руках, пытаясь хоть немного ослабить напряжение в конечностях.
— ... рассказал мне про местных и Ведьму, — добавил на полтона ниже «зимний», шморгнув носом. Звуки, доносящиеся из-за подвальной двери немного настораживали солдата, явно не ожидающего музыкальной мастерской у товарища Некрасова. В звуках этих, пусть и мелодичных, слышалась Морозову какая-то тревога. — Это оно? — на всякий случай осведомился Ким, покосившись на Арсения, остановившегося перед ним. — Глянь-ка сперва в окна, один там этот твой мастер, на всякий случай...