Ким сбрасывал подтяжки и футболку, не думая о последствиях, и пылающая жажда взвыла внутри. Он хотел её. Хотел неприступную королеву среди проституток, окружившую себя порочным блеском и подобием сказочных хором. И всё более странным, но вместе с тем притягательным казалось странное условие: не открывать глаз. С удивлением Ким понял, что именно чувство уязвимости, о котором говорила Мадам, швыряет лучший уголь в ненасытную, голодную печь.
— Потому что верю вам. Слепое доверие, вы помните?
— Да… — Чучело страстно обнимал её, мечтая хотя бы на секунду согреться всерьёз, позабыв зимний холод.
— Хорошо. Так значит, вы пришли спасти Алину, не убить её?
— Убить? — переспросил солдат, едва выхватывая слова в сбивчивом хриплом дыхании. — Я не убийца!
Он коснулся щеки Мадам, поднимая её лицо навстречу губам.
— Тогда зачем?
— Она нужна мне. Чтобы понять...
Ким не успел договорить, сливаясь с Леро в неистовом и диком поцелуе. Невозможность видеть, которая чувствовалась лишь острее из-за того, что ничто, кроме собственного слова, не препятствовало Морозову открыть глаза, до безумия обостряла другие чувства. Всё тело Подменыша жило вместе с ним, впитывая сводящую с ума близость. Мадам изнывала в его руках, и казалось, что она вся, без остатка, отдаётся ему, заполняя хриплым дыханием те пяди восприятия, что ещё остались доступны Морозову. Темнота закружилась, когда Леро толкнула Морозова на круглый пуф, позволяя утонуть в матрасе, и сама опустилась сверху, не разрывая поцелуй. Её язык бесстыдно нырнул глубже, почти достигая горла, а руки стащили джинсы Кима на бёдра. Ким пытался избавиться от них окончательно, но податливые пальцы Мадам вдруг обрели строгость, резко пресекая эти попытки. Ещё одно иллюзорное ограничение.
— Не смейте, — прошептала Мадам, впиваясь в кожу на ключицах Кима потрясающе тягучим засосом. Ким повиновался, добровольно отдавшись ещё одному ограничению, мешающему и сводящему с ума.
— Лучше говорите, что вы там… хотели понять...
— Неужели... ещё нужны... слова... — Морозов поднял подбородок, открывая хозяйке шею.
— А вы полагаете, мы не ведём беседу?
Подменышу казалось, что он начинает тонуть в этом пуфе, окутанный лаской и теплом той, что была так добра к нему. «Добра... добра ли?» Инстинкт и опыт пытались перебить сладострастный шепот Леро, взывая к рациональному в сознании солдата. «Она хочет знать больше... но кто она, друг или враг? Друг... или враг... дру-у-у-у-у-уг или…»
— Я уже не знаю! — то ли отчаянно, то ли восторженно простонал Ким.
— Тогда не думайте.