Она внимательно его выслушала. Ее немного удивляло, что Уэсли говорил о портрете, как о демонстрации тщеславия. Дело вовсе не в том, что Шэр считала юного офицера именно таким, напыщенным, горделивым… Он определенно, как ей казалось, был весьма доволен собой, о чем свидетельствовало множество деталей. Но дело его… И все же жаль. Красивое лицо, выразительные черты так и просились перенестись на холст.
В конечном итоге Андерсон не отказался наотрез от подарка, а всего лишь предоставил Шарлотте огромный выбор. А мысли и образы, особо не мешкая, накинулись на хмельную голову стаей галдящих птиц. Художнице хотелось просидеть вот так всю ночь, до самого рассвета, обсуждая прекрасные моменты и выдающиеся воспоминания из жизни офицера в колонии. Не всегда полет фантазии художника заканчивается именно там, где расчерчена границами жизнь заказчика, о которой мало зная будет сложно попасть в точку. Но Уэсли посмотрел на часы и заторопился.
В груди Виллоу маршем забарабанило сердце. Как? Уже? Взгляд выражал крайнюю степень удивления и протест. Она уже успела позабыть о обещании Уэсли, а он… Лучше бы и он забыл. Лучше бы вечер этот не заканчивался никогда, во всяком случае не так вероломно неожиданно и рано! И вряд ли немая мольба, застывшая в глазах девчушки, заставит офицера поменять свои планы. Шарлотта, ясно понимая это, покорно повесила голову и принялась подниматься со стула.
Она двигалась не слишком расторопно, вовсе даже не потому, что не желала возвращаться в домик. Ей было стыдно немного – вино серьезно одурманило голову и обволокло ленностью тело. Шэри старалась не выдать себя, с трудом концентрируясь на своих движениях.
- Ну вроде все. – чуть покачиваясь, пробормотала Виллоу, в десятый раз проверяя карманы плаща, в которые она точно ничего не клала сегодня, - Идем?