Прежде чем зайти внутрь, Феликс долго просидел за рулем свой машины, припарковавшись через дорогу. Не потому что на улице был ливень и холод. Теплый свитер и горячая кровь держали тепло достаточно долго, а модный кожаный плащ позволяли дойти посуху хотя бы до «чайной».
Коуп откинул барабан «кольта». Два капсюля оказались наколоты, и детектив долго рылся в бардачке побитого «паккарда», прежде чем нашел надорванную коробку. Меняя патроны в гнездах, он невольно вспомнил, как больше пятнадцати лет назад сидел он в своей первой засаде. Как дрожал в его руках штатный «смит-вессон», как он вскидывал шпалер в выбежавшего бандита, как он же выстрелил в него чуточку раньше...
В полицию его забрали прямо из-за университетской парты. Молодого отличника юридического заприметил детектив Валентайн и протащил к себе в отдел без всяких вступительных взносов в виде службы в патруле или в каком-нибудь транспортном отделе. Пять лет он плелся за Валентайном, как верный пес, ждущий похвалы. Валентайн скидывал на него всю черную, бумажную работу, пока сам купался во славе, тайком сохраняя газетные вырезки про себя в небольшом альбоме. Помнится, когда он встретил в парке своего патрона, который подгонял любимого спаниеля ласковым «Ищи!», Феликс узнал в этом псе себя.
Но Коуп не роптал. Не оглядывался на молодых завистников, жаждавших работать с самым популярным детективом. Не обижался на насмешки дряхлых стариков, втайне завидовавших слишком легкому пути выскочки. Ему не нужно было много денег, он не искал ни с кем схватки, не нуждался в обилии женщин. Самое необходимое – дом, жена, машина (тогда его «паккард» был новым и совсем без вмятин) – он имел. Поэтому и работал он честно, не выслуживаясь и не пресмыкаясь.
На шестом году все изменилось. Ранним утром после ночной смены он выехал, как казалось, уже на крайний вызов. Который перевернул всю его жизнь. В канале на окраине нашли самого популярного детектива города Валентайна, а через пять метров, отдельно, нашли его голову. Выродки даже не пожалели того самого спаниеля, но с ним разделались по-человечески – просто застрелили. Именно тогда пришел Феликс в уже свой кабинет и внезапно осознал – а жизнь-то только начинается!
Феликс начал стремительно расти. Детектив. Лейтенант. Старший детектив. Заместитель начальника отдела. Коуп отрабатывал доверие сполна. Не страдавший от тщеславия, детектив, засучив рукава, начал стремительно заполнять тюрьмы всяким сбродом. Начал добывать и уничтожать подпольный алкоголь. Всячески истреблял наркоторговцев, не скупясь на патроны тридцать восьмого калибра. Впрочем, он не беспредельничал. Не унижал, не запугивал. Не нарывался на лишние пули. Он взятки не брал – зарплаты и подачек всяких запуганных клерков хватало сполна – но даже мафиози знали: копать специально, без нужды детектив Коуп не станет. Но попадешься – не обессудь. Его стали бояться и уважать. Настолько, насколько это мог каждый себе позволить, конечно. Феликс мог зайти на любую малину и быть уверенным, что в спину ему не выстрелят.
Но что-то застопорилось. Продвижение прекратилось – зачем нужен самостоятельный начальник, когда есть такой успешный слуга, чернорабочий? Жена ушла. Ну как ушла – сначала из дома вылетел ее голожопый любовник, а потом и она сама была выкинута на декабрьский мороз в том, в чем мать родила. Вторая ушла сама, не прожив в «счастливом» браке и года. Изо дня в день он приходил, ненавистно смотрел на табличку «Lt. Cope» и погружался в работу, которая ему как-то стремительно опротивела.
Нет-нет, да искал он возможности уйти. Понятно, что ему этого не позволяли, и он остался у разбитого корыта. Начал пить. Чуть не спился, протрезвел. Начал работать еще усерднее, настраивая против себя тех, кому не нужен был слишком знающий коп. Активно готовил младших детективов, которые протекали через зал совещаний, как вода через сито.
В каком-то смысле серьезно повлияла на его жизнь Руби. Как-то он опросил ее, как свидетеля. Внезапно для себя начал посещать ее выступления. А однажды поздно вечером, немного датый и печальный, приехал он к ней в дом. И она его не прогнала. Не отказала. Неделю потом Феликс жил, как во сне. Дарил цветы, смотрел щенячьим взглядом, любил, как мог и где мог.
А потом будто заново протрезвел. Осознал, что это для него она такая красивая, но ведь наверняка есть кто-то еще. А может даже, много кто еще. И кто-то посерьезнее, чем стареющий детектив. Любовь прошла, но на ее место пришло привыкание. Просто вошло в привычку изредка приходить к молодой красотке и заниматься с ней любовью.
Одновременно Феликс увяз в деле. Кто-то очень хитрый и умный вел полицию вокруг носа, оставлял лишь трупы и пустые коробки. Несколько месяцев полиция ходила в дураках. А Феликс получил несложный намек – если этот беспредел в городе закончится, то две капитанские полосы он получит сходу. И Коуп стал рыть. Ох как стал. Старички в отделе не узнавали «выскочку» - разбитые кулаки, извечный запах пороха, ежедневные вызовы коронера. И горящие адским пламенем глаза.
Даже нынешний напарник был для него больше обузой. Это же надо догадаться – зайти в переулок далеко не в самом благополучном квартале одному и умудриться выделаться перед не самыми благополучными людьми. Теперь его ждет боль ссадин на лице и служебная проверка насчет потери табельного оружия. Ну и фиг бы с ним. Только бы не подвел сейчас.
Феликс захлопнул барабан, убрал «кольт» в карман плаща и коротко сказал:
- Ну, пойдем.
Внутри было неуютно и как-то убого даже для подпольного бара. С ходу приметил потенциальных бутлегеров. Но сегодня на него Коупу было плевать. Пусть гуляют. До завтра. У бармена он как-то излишне бодро потребовал «холодного чаю со льдом», а в оригинале – канадского виски и закурил, поделившись с бедолагой-напарником сигаретой. Боковым зрением он сразу заметил Руби. И Красавчика. Неуловимого Массимо Манчини, этого гадкого макаронника. Именно на него он нарыл значительную информацию, в последний раз оставив итальянскую «торпеду» без зубов. Впрочем, прокурор оказался человеком боязливым, и ордер об аресте подписывать сразу отказался. Ну ничего. Победителей не судят.
А Руби, конечно, стерва еще та. Все слухи, что он слышал последнее время, подтвердились. Уж не для того ли она завела его сюда, что его расстреляли прямо тут с пары-тройки «томми-ганов»? Ну ничего. Феликс затянулся крайний раз и потушил сигарету. Или все-таки последний? А впрочем… хорошо, что эта курва пришла. Есть одна мыслишка. А если что – простреленная после первого раза рука еще ни разу не дрогнула… Правда, неизвестно откуда взявшийся моряк чуть было все не испортил. Хотя Феликс не подал виду. В знак уважения взялся тремя пальцами за поля шляпы и кивнул головой.
Развернувшись по широкому пути, Феликс сходу достал револьвер, чтобы капо не заметил, и предупредил напарника, чтобы прикрыл, в случае чего. Пальцем, наверное. Allea iacta est. Такие выпады не прощают. Теперь уж, если размахнулся, то надо бить...
Раз – и тихонько, неслышно отводится курок. Два – и Коуп уже перекрывает пути отхода. Три – и вот детектив Феликс Коуп стоит рядом со вскинутым револьвером, еле торчащим из плаща, и говорит:
- Спасибо, сладкая, ты нам очень помогла. Вставай, Манчини. Мы за тобой.