Оуэна звали Джерард. И не Фитцсиммонсом, а Муром. И был он не моряком, а бандитом. И последние три месяца (с тех пор, как его корешей закрыли копы, а сам он, прикрывшись поддельными документами, перебрался в доки) он не просыхал.
Вот и сейчас он пил "чай" (а, на самом деле, крепчайший эль) и, сам того не замечая опьянённым сознанием, бормотал себе под нос отборные ругательства в адрес окружавших его людей.
-- Копы, всюду чёртовы копы, осмелели, собаки, изо всех щелей лезут, выпить порядочному человеку не дают, братишек повязали, потроха сучьи...
-- Макаронники понаехали, уроды лощённые, хороших людей, шакалы, выживают, бизнесу мешают, коренному и выпить негде, везде эти...
-- Молокососы сопливые, делов делать не умеют, завидят легавого и на измене очкуют, щемить таких надо и из заведений выламывать, не к лицу приличным людям пить с такими...
-- Проститутки разукрашенные, спят со всеми, Христа не знают, поют да танцуют, католиков смущают, женихов обманывают...
Язык его сильно заплетался, так что разбирал всё это нытьё только бармен, натирающий стойку в двух шагах от поникшего Джерарда. И, возможно, фараон, подошедший сюда, чтобы сделать заказ. Контрабандиста то, впрочем, не смутило. Он плохо воспринимал реальность. Повернулся, обжёг копа ненавистью во взгляде и заявил на всё заведение:
-- Рекомендую вам проверить вон того, -- на нервного кивнул. -- Очень подозрительный тип, ваш клиент. Моё почтение! -- Мур приложил два пальца к кепке, явно издеваясь. И поднялся с табурета, чуть не упав. Поймав равновесие, выпрямился.
-- У-у-ух! Шторм, четыре балла, -- объяснился. Зашёлся дрянным, мокрым кашлем. И за пазуху полез. За носовым платком, не иначе.