А Макс где-то позади беглой девчонки топает. Пыхтит, злится уже начинает. Чёрная такая злоба, нехорошая. И на Динку вся направленная. Чего же ты делаешь дурёха проклятая?! Нет бы вмазать по щам поклоннику доморощенному, если чего вдруг не понравилось, да в угол дуться отползти. Так нет же, надо наплевав на всех в болото кинуться. И сгинуть там с концами, чтобы и себе и всем доказать глупость свою девчачью. Сжались кулаки у Макса в злобе бессильной. Коль догонит - сам ей вмажет. Хорошо так, от души, чтобы мозги разом на место встали. Пусть знает: любовь она такая, жестокая бывает.
А болото и правда на редкость поганым оказалось. Не зря Макс лезть сюда не хотел. И без комаров кровососущих дряни хватало. И не описать словами, что не так с топями этими проклятыми. Будто скверной какой всё вокруг пропитано было. Больна земля и гнили запах в воздухе витает. А в уши гимн нечистот вонючих упрямо кто-то вбить подростку хочет. Ишшохор… Слово ещё какое-то дурацкое, непонятное, чуждое. Валить надо отсюда подобру-поздорову. Да поскорее.
Может только рисунки сатиров, демонов, да чудищ всяких со стен руин рожи корчивших Максу по душе пришлись. Любил он монстров разнообразных, как любой подросток пола мужского. Коль нужда бы не тянула, притормозил бы у стенки какой, да автограф свой в стиле граффити оставил. Баллончик с краской всегда с собой таскал. Да только вместо него ножик свой достал, когда померещилось ему вдалеке что-то непонятное. К чему как раз Динка во всю прыть и припустилась. Сцепил зубы до боли в дёснах, ругнулся совсем-совсем по-взрослому, да следом пошлёпал. А чего собственно ещё ему оставалось делать?!