Просмотр сообщения в игре «[WOD]Regent du sang, Esclave des sept»

Удивление, искреннее непонимание, снова удивление — на этот раз с щедрой примесью изумления — и, наконец, разочарованное осознание сменяли друг друга на лице Ирэн, пока лейтенант говорил. Она ответила не сразу, ещё некоторое время молча смотрела на англичанина снизу вверх. Так, как только она могла это делать: прямо и совершенно не заботясь о том, что такой взгляд светским обществом отнесён к разряду «непозволительные». Долгий, внимательный, впрочем, без вызова и нахальства. Просто смотрела. Сейчас Ирэн могла позволить себе такую вольность — судя по тону собеседника, он не слишком-то заботился о светскости и первым перешёл черту.

Ведьма молчала ещё и потому, что, очевидно, принимала решение. Такую паузу берут дипломаты и переговорщики, когда требуется просто сохранять тишину какое-то время, не отвечать сразу, чтобы не наломать дров. А сломать что-нибудь хотелось. Например, пару костей в челюстно-лицевом аппарате Брухи.

Даже у ведьм есть понятия из категории «святое». У Ирэн О’Двайер сюда несомненно входили родители в обеих жизнях — за смертного отца и Сира она способна была убить. А Томсон только что заявил, что она не дочь своего отца, и вообще всё это обман, искусно разыгранная постановка. Очень хотелось дать ему по морде, кулаки так и зудели. А потому Ирэн сжала ладонь покрепче до побелевших костяшек… и разжала. Прикрыла глаза, глубоко вдохнула, медленно выдохнула. И спокойно посмотрела на собеседника.

— Я Вас поняла, Джон, — сдержанно кивнула она.

Эдак если каждый Тремер будет завершать беседу с лейтенантом попыткой мордобития (тут Ирэн вспомнила Микаэля), то это станет чем-то вроде негласной традиции. Какая-то нехорошая тенденция. Нет. Нельзя терять самообладание. Она теперь лицо клана, его официальный представитель, и недоразумения нужно решать цивилизованно, чтобы не бросить тень на Дом. Верней, чётко различать, когда можно побезобразничать, а когда лучше не стоит. Всё же это Ирэн, и склонность к хулиганствам у неё в крови. Вы же не думали, что, став Примогеном, она вовсе от этого откажется? Не мечтайте. Но сейчас драться с Бруха — не наш выбор.

— Не могу понять только одно. Вы говорите, что военные годы были лучшими в Вашей жизни. И вместе с тем называете беседу об этой поре незначительной, бессмысленной, отнимающей Ваше ценное время «small talk». В свою очередь поинтересуюсь: так что из этого правда, а что ложь? А, Джон?

В её тоне не было дерзкого вызова или упрёка, желания укорить «несоответствием в показаниях». Просто спокойный, уточняющий вопрос.

— «Что клану Тремер нужно от Джона Томсона?». Теперь я вижу, что этот вопрос очень волнует Вас. Раз так, я Вам честно отвечу.

Ирэн сделала пару медленных шагов к мужчине, приблизившись вплотную, и произнесла негромко, но чётко, смотря прямо на него:

— Ничего.

Она извлекла из сумочки мобильный.

— Прежде чем я отвечу на остальные Ваши вопросы, позволите один звонок?

Ведьма набрала номер Кристофа.

— Мсье Дюбуа, вы сейчас далеко от аэропорта? <короткий ответ> Я уже заканчиваю беседу с офицером Томсоном и была бы вам очень признательна, если бы вы смогли забрать меня от центрального входа через… — она глянула на часы, прикидывая, сколько времени у неё займёт завершить разговор и добраться до места встречи на своих двоих. — Полчаса.

Подчёркнутая вежливость и учтивость в речи. Дурной знак.

— Сможете? <короткий ответ> Всё верно, за город, в капеллу. <короткий ответ> Благодарю Вас, Кристоф, вы, как всегда, очень любезны.

Ирэн улыбнулась. Вкупе с вышеозначенной вежливостью — очень дурной знак.

По всей видимости, ведьма решила прибегнуть к оптимизации и сократить время своего пребывания у Томсона, раз уж лейтенанту настолько это в тягость. Пока едет Кристоф, она успеет завершить дела здесь.

Повесив трубку, Ирэн вновь обратила свой взор на англичанина.

— В Вашей речи я насчитала пять пунктов, — она подняла ладонь, затянутую в чёрную ажурную перчатку, — требующих пояснения с моей стороны. И раз уж Вы желаете общаться рапортно-протокольным стилем — извольте.

— Первое, — она загнула большой палец. — Истинная цель моего визита, якобы мной не обозначенная. Напротив, я обозначила её в самом начале нашей беседы, сказав, что хочу лично поблагодарить Вас за помощь сэру Кавендишу, а также познакомиться и спросить Вас про моего отца. Это и есть истинная цель моего визита, Джон. Но Вы не поверите ни первому, ни второму, ни третьему. Потому что руководствуетесь триадой «Все Тремеры лгут. Она Тремер. Следовательно, она лжёт». И я бессильна переубедить Вас, покуда Вы не откажетесь от этой установки. Если Вы привыкли, что беседа — это способ усыпить бдительность, а под словами скрываются какие-то иные смыслы, мне остаётся лишь посочувствовать, что жизнь Вас сталкивала исключительно с такими персонами. Но это не повод причислять к ним меня.

— Второе, — указательный палец пополнил компанию большого. — Я пришла сюда якобы по указанию синьора ДиРейма.

Ирэн еле сдержалась, чтобы не одарить Томсона взглядом из серии сочувственных «ты совсем что ли дурачок?».

— Джон, — она вздохнула. — Я только что сказала Вам, кем являюсь. Просто подумайте: с какой стати синьору ДиРейму мне давать приказы, а мне эти приказы выполнять? Я Примоген Дома Тремер. И не стану выполнять указания ни синьора ДиРейма, ни мсье Эдюана, ни кого бы то ни было. И даже не из-за своего должностного положения. А просто потому, что меня зовут Ирэн О’Двайер, и я не терплю насилия власти над собой. Если бы Вы подольше оставались на том самом собрании в элизиуме князя, то воочию убедились, на что я способна ради свободы. Да, эти слухи — правда. Я дерзнула возразить регенту и прыгнула с 8-го этажа. Потому что меня хотели публично наказать и унизить за то, чего я не совершала. Запомните, Джон: я дочь офицера, как бы Вы в этом не сомневались. И я лучше умру, чем буду сносить позор бесчестья.

— Кстати, третье. Если уж Вы так сомневаетесь по поводу истинности моего происхождения и родственных связей с лейтенантом О’Двайер, наведите справки. Обратитесь к Носферату в конце концов. Думаю, за определённую плату они Вам предоставят подробную выкладку с досье по моему смертному прошлому.

— Четвёртое, — Ирэн продолжала невозмутимо загибать пальцы. — Схожесть наших увлечений — это якобы моя Вам лесть.

Ведьма повела бровью и ещё раз взглянула на автопарк лейтенанта.

— BMW M2, спорт-купе в красном цвете, новинка этого года. 6-ти цилиндровый движок, 3 литра, турбированный; 370 лошадиных сил; клиренс 123 мм; кованые легкосплавные диски; разгон до сотни менее чем за 5 секунд, покрытие руля с защитой от проскальзывания, — наизусть, без запинки произнесла она.


Так говорят те, кто не просто разбирается в продуктах автопромышленности. Так говорят те, для кого машина — нечто большее, чем просто транспортное средство. В словах ведьмы сквозила неприкрытая грусть и ностальгия.

— Это характеристики моей машины, на которой я ездила с огромным удовольствием до недавнего времени, покуда Ассамит Карим не сжёг её, — пояснила Ирэн. — Обо всём этом Вы должны знать, если посещаете элизиумы или хотя бы смотрите новости. Про пожар там довольно подробно освещалось. Так что, Джон, я не льщу Вам из желания понравиться. Я действительно люблю гоночные автомобили, — добавила она с нажимом. — К слову, мотоциклы люблю тоже. И вообще всё, что быстро движется. Если хотите, спросите Паж о нашей недавней гонке перед рассветом на её байке.

— Наконец, последнее, — ладонь ведьмы сжалась в кулак, знаменуя финал списка. — Пароль, по которому меня сюда пропустили. Если Вы поговорите со своим охранником, то узнаете, что поначалу я пришла к Вам без всякого пароля. Так, как подобает воспитанным людям: попросила уведомить о моём прибытии и передать записку. А получив отказ, удалилась, порвав и выбросив письмо. И только после этого на полпути вспомнила о пароле. О нём я действительно знаю от Микаэля ДиРейма. Но не потому, что он мне там что-то повелел. А, может быть, потому, что я как Примоген спросила с него подробный отчёт за его действия в недавнем инциденте и он без утайки мне всё поведал? Подумайте, Джон. А мне пора. Не смею Вас более задерживать. Приятного вечера.

С этими словами Ирэн сдержанно кивнула и засобиралась к выходу.

Вот так всегда. В кои-то веки пришла поговорить, а вышло чёрт-те что. Жизнь в посмертии со всеми её «прелестями». Одной из таких была как раз неспособность Сородичей разговаривать. Конечно, они посещали друг друга так, как это делают смертные. Конечно, собирались в салонах и элизиумах. Но, в отличие от людей, обретя бессмертие, они напрочь лишались способности наслаждаться обычной беседой. Слова превращались в эвфемизмы, за которыми стояли скрытые мотивы, лицемерие и корыстный интерес. Разговор становился инструментом политической борьбы и подковёрных игр.

Ирэн тоже приходилось участвовать в этом. Но сейчас был тот редкий случай, когда она пришла поговорить со своим современником, вспомнить былое. Просто, мать вашу, поговорить. И на тебе. Мало того, что её не поняли и оттолкнули, так ещё и лицемеркой посчитали.

Почему-то вспомнился Шарль. Тот, который Бодлер. Французский поэт-декадент. Вспомнился потому, что написал сборник стихов в прозе «Парижский сплин». Дух декаданса, упадничества и сплина вообще в последнее время всё чаще завладевал Ирэн. Особенно в те моменты осознания, что вокруг так много людей и собратьев, а поговорить — не с кем.

Так вот вспомнилось ирландке сейчас одно стихотворение из этого сборника.



И другой Шарль тоже вспомнился. Который Анри Эдюан, ныне пребывающий на ином плане бытия.

Конечно, когда Шарль в сознании и здравом уме, он ещё тот засранец. И ему тоже хочется прописать в челюсть, как Томсону. Но вот с ним можно про облака. И про влияние символизма на европейскую литературу. И про достижимость образа вечной женственности. И про последствия глобализации. И про цикличность исторических процессов. И про то, как жилось раньше.

С Шарлем можно было поговорить обо всём. Причём что с одним, что с другим. Но вот беда — первый уже более века назад почил вечным сном от неизлечимой болезни, а второй пребывает под Парижем на грани между жизнью и смертью. И вообще люто её, Ирэн, ненавидит.

И всё-таки, несмотря на это, во время поездки в Париж Ирэн навещала Шарля. Приходила, садилась рядом и просто говорила, о чём хотелось. Иногда рассказывала. Иногда спрашивала. Иногда дразнилась и провоцировала. Было в этом что-то от эксперимента. Ирэн не была бы собой, не проверяй она на практике гипотезы, который без конца генерировал её пытливый мозг. В данном случае ей было интересно узнать, сродни ли торпор сородича коматозному состоянию смертных, и последуют ли на её реплики разного содержания какие-то соматические реакции. В самом деле, испытуемых в торпоре не так-то много, а тут свой под боком — грех не извлечь пользу для науки!

Но было в этих визитах и что-то ещё. Ирэн беседовала со спящим, потому что больше было не с кем. Вот ведь как бывает. Так много лиц вокруг. А поговорить ты можешь только со своим врагом. Забавная всё-таки штука жизнь, правда?