Первое правило клана Тремер — «Лгать нельзя. Но если очень надо, то можно».
Второе — «Не попадайся».
Ну а третье было выведено Ирэн самостоятельно на основе опыта полувекового существования вампиром и гласило: «Если уж начал лгать, иди до конца».
Практика не раз показывала, что оправданиями сделаешь себе лишь хуже и только усилишь подозрения в свой адрес.
Останавливать Йоахима сейчас — значило нарушить третье правило и пустить коту под хвост достигнутый в этом нелёгком деле прогресс. А прогресс был. И, кажется, значительный.
Если в начале их миссии португальцем управляли страх и покорность (одна только мертвенная бледность, искусанные ногти и блеющий тембр голоса чего стоили), то теперь в его глазах зажёгся… гнев? Вспышка короткая, быстро подавленная волевым усилием. Но всё же это была она, искра гнева.
Превосходно! Именно такого отклика на свои слова Ирэн и добивалась. Йоахим разозлился. На неё, конечно. За то, что лишний раз кольнула его напоминанием «знай своё место». Кольнула намеренно. С целью проверить степень его самооценки и самоуважения. И если он разозлился, значит, для него ещё не всё потеряно.
— Какой красивый взгляд… — с искренним любованием прокомментировала увиденное ведьма, нисколько не испугавшись.
Она бы не испугалась, даже если бы он сейчас в секундном порыве ярости грубо схватил её. Напротив — ликующе бы рассмеялась. Потому что чем сильнее сейчас его злость на неё, тем обильнее будут всходы будущей затаённой обиды и ненависти. Уже не на неё. На ту, другую. Которая является истинной причиной его униженного положения. Просто он ещё это не осознаёт. Но непременно осознает, дозреет. Уже очень скоро. Он должен сам дойти до этого. Нужно лишь подождать.
«И когда этот момент настанет, Йоахим, ты пробудишься и станешь свободен. И, может быть, скажешь мне "спасибо"».
К португальцу вернулась его прежняя цинично-саркастичная манера:
— И тогда за этой историей из дыма будет хоть немного огня. Двадцать минут нам хватит на танго.
Он всё же ушёл, решительно, пока ещё разрываемый внутренней борьбой противоположных установок. Она не стала держать. Только опустила стекло, с одобрительной улыбкой следя взглядом за удаляющейся фигурой.
«А он рисковый».
В картине мира ведьмы эта фраза являлась одной из высших похвал.
— А ты умеешь танцевать танго? — вдруг окликнула она его вдогонку, не надеясь, впрочем, на ответ.
Ведьма отстранилась от окна. Воздух уже окрасился розоватыми предрассветными оттенками, а где-то внутри, со дна сознания поднималось томительное, саднящее чувство тревоги. Девушка снова перевела взгляд на их смертного спутника.
— Кристоф, Вы устали, но потерпите ещё немного. Приготовьте, пожалуйста, всё необходимое к отступлению. И я была бы благодарна за плащ. Днём лучше отоспитесь. Негоже садиться за руль переутомлённым, это дурно сказывается на концентрации. Я сейчас попрошу синьора ДиРейма дать вам отдых завтра.
Она быстро набрала короткую СМС Микаэлю: «Кристофа днём не дёргайте, ладно? Он всю ночь с нами прокатался».
Теперь оставалось только ждать. И молиться.
Тревожить Покровителя по каждой мелкой проблеме — табу. Каждая ведьма знает это. Но сейчас случай критический. Страшно подумать, что будет, если обман откроется. Да ещё как назло у неё нет под рукой красной ленты!* Поэтому она вынуждена импровизировать. Наманикюренный ноготь режущим краем проходится вдоль по вене на левой руке — бордовая струйка выступает на мраморной коже, устремляясь к сгибу локтя. Вот тебе и лента.
Ирэн закрывает глаза и, воздев руки, беззвучно, одними губами, шепчет воззвание к своей Покровительнице, а затем и слова молитвы. Тоже импровизированной, но искренней и горячей. Она просит Блуждающую во Тьме внять её мольбам о милости и защите. Просит в этот предрассветный час ниспослать на родителей мальчика крепкий сон, который не позволит им услышать звонка в дверь. Просит и о забвении в умах этих смертных. Просит разрешить всё во благо.
______________
* Красная лента — традиционное подношение Лилит.