Каору застала Ирэн стоящую на кровати во весь рост, прямо посреди патетической декламации. Одна рука прижата к груди, вторая картинно простёрта вперёд, струящиеся в беспорядке распущенные волосы. И абсолютное отсутствие одежды. Ну прямо хоть сейчас античную статую с такой натуры ваяй.
И сейчас эта статуя оживает, безмолвно приложив палец к губам и улыбнувшись загадочной улыбкой Джоконды. К чему слова? Не стоит князю знать об их походе в бар.
— Конечно, смотри.
Ирэн легко спрыгивает на пол, с полуслова поняв, о чём идёт речь. И, не выходя, из роли, продолжает:
— Выбирай любое. Но если нужен мой совет, я бы остановилась на гранатах.
Она приближается неспешно, плавно… и вдруг мягко запускает пальцы в волосы японки, давая им свободу, выпуская на волю.
— Ведь ничто не подходит к таким тёмным волосам лучше, нежели благородные оттенки венозной крови…
Ведьма то накручивает глянцево-чёрные пряди на пальцы, то переплетает меж собой, то скручивает эту роскошную копну в тяжёлый, тугой узел, примеряя на Каору разные образы, оценивая со стороны.
— Да, вот так хорошо… — она довольно улыбается и, наконец, разжимает ладонь. — У тебя очень выгодная, выделяющаяся из толпы внешность. Особенно если вспомнить, что на дворе в самом разгаре век любителей аниме. Кстати, с анимешной точки зрения, тебе тоже подходят оттенки красного, — хмыкает Ирэн.
Она прохаживается по комнате взад-вперёд пару раз, мимоходом поглаживая всё ещё сидящую на трюмо кошку.
— Я гранаты крайне редко ношу: рыжие волосы, — поясняет Ирэн причину. — Совсем не моё. Но тот, кто дарил мне их, не очень разбирался в палитре и сочетании цветов, как и подавляющее большинство мужчин. Решил, что раз я рыжая, то мне нужна красная гамма. Не стоит судить его слишком строго, конечно. Потому что после того, как я намекнула, что мой камень — это натуральный изумруд, у меня появились и изумруды. Но не выкидывать же после этого гранаты, верно? — она развела руками. — И продавать не вариант. Они дороги мне как память. Так что с удовольствием полюбуюсь на них со стороны, на тебе.
— Голодна? — спрашивает она негромко, остановившись прямо перед Каору. — Моя-то красавица чего придумала! Повадилась мышей таскать, чтобы меня подкармливать.
На этой фразе хозяйки Шакти без лишних междометий вновь смежила веки, со свойственными лишь семейству кошачьих грацией и достоинством подтверждая, что если вслух произнесено слово «красавица», то речь, несомненно, идёт о ней, потому что больше-то не о ком.
— Так что твой голод, полагаю, сильнее моего…