Гаэтан довольно засмеялся. Ему подумалось, что в Паленках живут отличные люди — да и в Приречье, в общем-то, тоже. Вот уйди он в леса, к троллям с рыцарями, разве стал бы Трий его возить? Поди шапку бы сломал, в ноги бухнулся, но радушия и на медяк бы в нём не накопилось. То-то и оно! Кто его ещё на телеге покатает?
Охваченный благодарными чувствами, Гаэтан прокричал «Спасибо!» — и вцепился в траву, когда лошадь взяла полный ход. Во все глаза он изучал частокол обугленных, почерневших деревьев, уже смешавшихся с молодой порослью и лохматой жимолостью. Во время пути Трий рассказывал, что лес теперь специально жгут: как в Паленках смекнули, что земля с огнём лучше родит, так пошло-поехало. И телеги появились, и торная дорога легла...
Но Гай отмёл сложные думы, всецело предаваясь незатейливой радости. «А кто думает, что телеги — не весело, так пусть пешком шагает!»
В каком-то смысле все деревни и хутора Долин похожи друг на друга. Золотятся поля, дожидаясь урожайных дней осени. Раскрашенные в яркие цвета амбары поднимаются среди садов и огородов, а задолго до деревень начинаются первые выселки. У дорог поднимаются свежие ещё срубы для подросших детей, молодожёнов и охотников. За оградами из берёзовых жердей пасутся козы и овцы. Подтверждая наблюдения Гая, дорогу перед телегой запрудило стадо свиней, которое гнал куда-то пастух с парой собак. Почти такой же пастух, как заутро оставленный Гаем Миль: подвёрнутые куда выше колен штаны, соломенная шляпа да грязная рубаха. Собаки весело брехали вслед телеге, а флегматичная лошадь только фыркала.
Гаэтан знал, что и тётка Арина, и староста в Паленках будут точно такие, какими могли бы быть в Приречье. Знал, что светлицу будут украшать крохотные истуканы с чертами Латандера, Гонда да Шантеи, что в недолгий путь тут собирают будто в плавание и обязательно накормят нормальным обедом, хотя у Гая ещё оставался и пирог, и пара яблок. Селянки провожали телегу взглядами, а Гаэтан горделиво восседал на ней и предвкушал, как войдёт к старосте (только б не сморкнуться ненароком) и скажет: «Письму принёс! Для евонного Высочайшего Сиятельства». А потом снова будет лес. И леший будет, раздобревший от яблока, и закат, и сладкие предвечерние мысли в голове, и счастливое путешествие наедине с собой, и огни Приречья в темноте...
Ну как собой не гордиться? Вот и улыбался загорелый худой паренёк с соломенными волосами, донельзя счастливый и совсем не боящийся леших.