Женщина. Немолодая, но высокая, полная с широкими покатыми плечами, которые держали некогда великолепный бюст, что наверняка был предметом плотоядных взглядом многих мужчит и вожделения не одного младенца. Пухлые губы, созданные Богом для того, чтобы дарить нежные поцелуи засыпающим деткам перед сном. Нос слегдка картошкой, ямочки на щеках, сетка морщинок, лучиками расходящаяся к вискам. Такая сетка образуется у людей, которые часто и от души смеются сами и дарят радость окружающим. Руки даже ниже локтей такие мощьные, что и не обхватишь, но мягкие, вполне возможно, привыкшие к прихватам, скалкам и гладильным доскам, валекам.
Но сейчас эти руки уже не имели пальцев, которыми можно было теребить шелелюры ластящихся ребятишек, на правой вместо кисти какой-то жуткий садист-изващенец причепил три варащающиеся смертоносные лезвия, которые уже были направлены на оказавшегося поблизости Винсента. Сейчас эти губы были растянуты в нечеловеческом оскале, выражающем бесконечную ярость и ненавить ко всему живому на свете.
Роскошные груди ее были нелепо, вкривь перехвачены наслаивающимися друг на друга, в отратительных плятнах железными пластинами, а там, где ни их, ни торчащих прямо из плоти патрубков и тройников не было, виднелись остатки выцвевшего, поддернутого плесенью, грязного платья.
А ее глаза... Патрик уже взряд ли забудет их, хотя очень страсно этого будет желать.
"Святые угодники! Господь вседержитель! За что ты заставляешь меня переживать все это!" - крик души, который уже поздно выпускать из груди.
На лице Патрика отобразилась жалость и боль, это страдание затрепетало на кончиках груб, а потом, быстро сбрежав по руке, через локость, кисть к указательному пальцу, нажавшему курок.