Увидев гильдейца, Ноэль попытался на полном ходу затормозить или, хотя бы, сменить траекторию движения так, чтобы оказаться в каком-то укрытии. Но инерция – редкая паскуда, а бегать Шарон не привык, и, чудом не запутавшись в ногах и удержав равновесие, он оказался лицом к лицу не только с толстяком, но и жутким ходячим мертвецом, которого кто-то оснастил дополнительными конечностями. И эта тварь оказалась весьма шустрой, сбив с ног толстяка и приготовившись его свежевать, тем самым поставив Ноэля перед моральной дилеммой.
Занятый вспарыванием гильдейца зомби вряд ли будет помехой на пути в вагон. А вот следующие за Ноэлем по пятам люди, которые как на подбор оказались профессиональными стрелками, что не могло не напрягать, затем органо-механическое чудовище быстро бы разобрали на части. А сэкономленные секунды вполне могли значить разницу между жизнью и смертью для существенно более важного для Шарона человека.
С другой стороны, хладнокровно оставить кого-то на растерзание… при свидетелях, к тому же. Спасение человека, который ничего, кроме зла Ноэлю желать не мог, могло зацементировать положительный образ, который, хотелось верить, он создал своими предыдущими действиями. Вот только полагаться на человеческую благодарность – неблагодарное дело.
Разумеется, в тот момент в голове Ноэля все это не имело столь осмысленной и разложенной по полочкам формы. Скорее это выглядело примерно как:
- ‘клятье, гильдеец. А-а-а-а, еще один! Прошмыгну, пока занят. Не жалко, паскуда, человека бросать? Эти увидят! А, будь что будет! А если не сработает?
Протянув руку вперед, Шарон попытался ухватить незримую нить, управлявшую движениями нежити. С первого раза не получилось, и шкурой чувствуя, как внимание зомби-шинковальщика переключается на него, Ноэль попробовал еще раз. В руках что-то затеплилось, и, долго не думая, Шарон рванул нить влево, заставляя тварь удалится и от гильдейца, и от прохода в вагон.