Уложив вырвавшегося чуть вперёд конструкта выстрелом в голову, Мартин терпеливо ждал, когда не побеспокоившиеся сохранением дистанции между собой и целью участники схватки разбегутся в стороны, чтобы добить последнего ходячего мертвеца, но, судя по всему, на этот раз справились и без него. Одна из выпущенных, как ему показалось, чуть ли не наугад пуль срекошетила и, чудом не задев никого из живых, расколола череп умертвия, подтверждая известную каждому стрелку истину: успех зависит от умения лишь наполовину, остальное — переменчивая и своенравная госпожа-удача. Впрочем, жаловаться на то, что ему не дали возможности выстрелить "Профессор" определённо не собирался. Пули, между прочим, стоили денег, с которыми у него были проблемы, и совершенно точно не продавались за рассказы о спасённых от воскресительских марионеток людях. Как и табак, скотч, кофе, книги, вторая пара обуви, новая бритва, опиум и все остальное, что делало из "просто человека" "человека цивилизованного". Человека, которым он себя уже давно не мог почувствовать.
Так уж сложилось, что единственный человек, способный поправить крайне незавидное финансовое положение Мартина, как раз прибыл в Малифо на той груде искареженного железа, которая ещё несколько минут назад было железнодорожным составом, и факт этот однозначно определял его дальнейшее поведение. Не бежать же, в самом деле, в ночь, плюнув на, возможно, последний шанс добиться в этой новой заразломной жизни хоть чего-нибудь. В конце концов, пока его труп не найден, потенциальный работодатель вроде как и жив, и мертв одновременно.
Груда перемешанной с металлом мертвой плоти ещё даже дёргаться не перестала, а Мартин уже направлялся в сторону того, что осталось от поезда, удивительно резвым для его лет пружинистым шагом. Задержался он лишь на мгновение, проходя мимо девушки с винтовкой, чтобы произнести обязательное в данной ситуации "мэм", приложив два пальца к полям своей потрепанной шляпы...и ещё на мгновение и ещё одну "мэм" там же, когда рассмотрел вторую девушку в подростке с пистолетом. Он, конечно, не одобрял тех свобод, которые заразломье давало представительницам слабого пола, но, если уж быть честным, смену профессии с дворецкого на стрелка по найму следовало одобрять ещё меньше.