Визг, вой, скрежет и грохот не были для Полли какофонией и кашей - она слышала в них отдельные, давно знакомые аккорды. Надрывный свист пара, утробный гул могучих ударов по бетону, тяжкий стон скручивающегося, рвущегося металла. А что за хруст? Это вспоротое, пропаханное полотно щебенки. Земля под коленками гудела, в животе отдавался удар за ударом, и воздух дрожал от беспомощной вибрации раненых машин. Что творилось с пассажирами, за этим всем концертом она не слышала - или не хотела слышать.
Но в размашистое звуковое полотно вклинились отдельные резкие хлопки. Выстрелы. Опа? Высунувшись из-за скамейки, Полли совершенно по-детски охнула, сильно, до хриплой боли. Добрая порция сырого вечернего воздуха, пропитанного гарью, мазутом, кровью и какой-то мерзкой могильной дрянью, ворвалась в легкие на скорости, не меньшей чем разогнавшийся паровоз, и ударила в голову прежде, чем там завелась хоть какая-нибудь мысль.
Ветошь старой змеиной кожей соскользнула вниз с вороненого ствола, в котором тонул как в омуте свет больных фонарей, и Полли ласково прижалась щекой к прикладу. Ах-хаха, мысленно усмехнулась она в нечеловеческую харю, а у тебя-то такой нету. "Ха!" - согласно бахнула винтовка. Мерзкая туша дернулась - значит, попала! И теперь есть секунда на подумать, что это за твари, через сколько прыжков они достанут до целящихся в них людей и почему она просто не сбежит отсюда в следующие пару мгновений.