Кривое отражение Агенобарба было перед ним через долю секунды. Обезьяной бога мысленно назвал его Агенобарб, ставя себя два порядка выше в эволюции. Выше или ниже, но Глеб действительно был другим видом вампиров, в отличие от Агенобарба/Анастаса, и сейчас дважды отрёкшийся Агенобарб не просто видел, но чувствовал это своей искалеченной душой, огонёк которой он так стремился разжечь. Непроглядная тьма была вместо души Глеба, и последняя искорка человечности горела в ней только для того, чтобы подчеркнуть абсолютную черноту той бездны, в которую прыгнул этот юнец. Бездна, о которой Агенобарб, казалось, всего секунду назад знал больше, чем все остальные братья вместе взятые, но теперь эта бездна пугала его. Своей прямотой. Своей бесчеловечной искренностью. Своей гармонией. Агенобарб приложил все свои силы, чтобы подмять этот тёмный разум под свою волю.
А в следующую секунду рука Глеба проломила его грудную клетку с неотвратимостью бронебойного патрона. Рука прошла насквозь, и вышла у Агенобарба из спины, сжимая в тонких юношеских пальцах мёртвое сердце бывшего териона. Боли Анастас не почувствовал. Он почувствовал всплох зарождающегося в нём ответного Безумия, но всплох этот быстро погас, не найдя силы в лишённом сердца сосуде. Глеб тряхнул рукой и обмякшее тело мокрой тряпкой упало на пол, но глаза Агенобарба были открыты, и он видел как Глеб, подняв вырванное сердце над собой, сжал кулак ещё сильнее, подставив рот под пурпурную струю.
Обезумевший крик Марины Младшей и её бег вниз по лестнице он уже не слышал.