Пользуясь терминологией безвременно усопшего Александра Петровича Ельцова, Глеб подохуел с таких гнилых наездов. И даже потянулся было к Барби, чтобы выразить эту эмоцию на более первичном уровне. Ему на глаза попались не зажившие пулевые ранения на поднятой руке - и он остановился. С трудом, но остановился. Драться с братом сейчас нельзя.
- Барби, скажи мне откровенно, - голос Глеба наполнился фальшивым сочувствием сотрудника детской комнаты полиции, - когда никого нет дома, ты ебашишь своим гипнозом в зеркало и внушаешь сам себе всякую хуйню? Ты же знаешь, что от этого дерьма мозги усыхают, да?
Глеб повторил движение Агенобарба, откинувшись на спинку сиденья.
- Я не стану спорить с тобой про гордыню - ты явно больше о ней знаешь. Но я напомню, было сегодня на закате, надеюсь тебе будет этого достаточно. Сапиенти сад, или как там. Проснувшись, я увидел разбитое окно. Я увидел Гарри, доедающего второго смертного. И я увидел тебя, стоящего в дверях и смотрящего на это всё с омерзением на лице. Ты хотел, чтобы я побежал за тобой с плачем и мольбами о помощи?
Сосновский оскалил клыки:
- Ну что ж, ты добился своего. Вот он я, голодный, израненный, и несчастный. Я прошу у тебя помощи, брат.
И тихим, почти неслышным голосом добавил:
- Ты доволен? Стоило оно того?