Пассаж эсдека Гертруду весьма возмутил. Куда он, борода лопатой и разума такого же, лезет перечить ей! Вдохновенная праведным возмущением и невольно начавшая копировать матушкины театральные манэры, эстляндка сейчас готова была бы с жаром защищать не то что эсеровскую платформу, а быт и нравы общины людоедов где-то в сельве Амазонки – только бы доказать плещущему апломбом через край мужлану, что он перед ней в плане ораторства – ничто. Здесь и сейчас ее бенефис перед новой и незнакомой публикой, на котором она должна быть примой, и дьявол ее побери, если кто-то сможет помешать сим начинаниям!
Подбоченясь картинно, будто торговля на рынке, девушка приготовилась к бою на словах. О нет, это будет не обычная свара с руганью и не тыканье своим кредо от двух ученых горе-революсьонэров – это будет настоящая дуэль, где она должна обратить силу соперника в его слабость, на выпады его отвечать контратаками и не стесняться делать из оппонента паяца – скоморохов слушают, но за ними не идут. И пусть ее ледящая фигурка слабо подходит для такой позы, более присталой крепкой, дородной женщине, необходимый объем она возьмет не физически, но силой духа и уверенностью!
Слушала она своего визави внимательно, чуть склонив голову на бок и блистая неприкрытой насмешкой прищуренных глаз. Изредка, после особо полезных для себя пассажей большевика, она гордо указывала на него рукой – полюбуйтесь-ка, дескать, товарищи. На губах Геры блуждала легкая, даже немного жалостливая усмешка, лишь изредка превращающаяся в открытую и веселую – словно бы оппонент рассказывал какой-то каламбур. Рабочие и однопартийцы, большевики и меньшевики стали сейчас для нее не более чем зрительным залом, воплощенной в десятках лиц реакцией на сказанное, мерилом успеха. А на сцене были лишь двое – она и очкарик из тех, кто высокомерно называл себя большевиками и считал себя вправе решать за пролетариат целого мира. Товарищам по партии спасибо за поддержку, конечно, за то, что не дают ей помешать. Но сейчас они не более, чем рабочие сцены, а актриса она.
Улыбочку оппонента, мерзкую, тонкую и издевательскую, Гертруда восприняла как вызов – как того наверняка и хотел Лопатин. Но вместо того, чтобы разъяриться, топнуть ножкой и начать склочничать; или хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба; или же попросту опустить руки, капитулировав; эстляндка весело и задорно рассмеялась:
- Спасибо вам, товарищ эсдек, за все сказанное! Верно говорят – с такими оппонентами никаких союзников и не нужно: сами все за нас сделают. Друзья! – широкий, всеохватывающий жест, словно приглашающий всех присоединиться к столу интеллектуального пиршества, - Давайте скажем спасибо товарищу, что добровольно встал на платформу сторонников действующего режима и привел все их из раза в раз повторяемые доводы, чтобы я могла продемонстрировать, как беспочвенны подобные нападки!
Ведь товарищ-то так ядом капает, потому что мои слова за живое задели, любимый мозоль оттоптали. А как говорили наши предки: ты сердишься – значит ты неправ. Министры на эсеров сердятся, генералы и полицмейстеры, жандармы и вот наш товарищ эсдек тоже. А все почему? Да потому, что ответить-то, положа руку на сердце, - в полном соответствии со своими словами Гертруда прикоснулась к груди, - им нечего!
Как красиво он сказал про поезд и вагоны. Поэзия! Заслушаешься! Вот только есть одно ма-аленкое, - Гера почти соединила пальцы перед собой, показывая, насколько маленькое, - «но»: союз это про тех, кто идет вместе, а не прицепляется по дороге. В брачный союз вот вступают тоже не в одиночку, а вдвоем, честно! Так вот: наша цель, к которой мы все, и товарищи эсдеки тоже, зовем – это породить новое общество честных и свободных людей. Не мое дело выяснять, кто в этом союзе будет кем, но вы же и сами видите, что действовать надо вместе, сам-один не выйдет! А поезд… Что поезд? Тот, кто считает себя машинистом, нам уже предложен, - эстляндка намекнула одновременно и на оратора, и на всю его партию, - а вот кто будет прокладывать рельсы для него, и куда они заведут? Кстати, напомню: с рельс-то если сойдет поезд, то все, поминай, как звали! А мы предлагаем две руки, помогающие друг другу! Вместе! Кто не даст упасть, кто вытащит из топи, кто, в конце концов, вместе поднимет чарку за победу!
Взяв театральную паузу на последнем громком слове, она обвела толпу, ловя глаза людей: «Вы со мной? Я – с вами. Вот она я, открытая, искренняя, не верящая в то, что говорю – верующая: потому что иначе на сцене нельзя. Ролью надо жить и гореть. Я ей горю, а вы загоритесь от моего пламени?». Чуть переведя дух, она продолжила жаркий монолог:
- А еще, друзья, я хочу вас порадовать. Наш товарищ, - указание на Лопатина, - сомневался в том, что крестьянство тоже может выступить, верил, что только вы, только рабочий класс поднимутся. Обидно, что тот, кто говорил про интернационализм своей партии, знает только губернскую ситуацию, не вникая в то, что происходит в других русских губерниях. Не в загранице, с которой они хотят делать одно дело, а тут, на русской земле!
Я вам скажу благовест: это не так. Я – эстляндка. И я говорю вам, что в моей губернии крестьянство поднялось наравне с горожанами. Вместе стояло с рабочими на баррикадах, вместе боролось с угнетателями. Да-да, именно боролось – как те, чьи имена навек в наших сердцах. Их вели прогрессисты и эсеры – и разожгли пожар по всей Лифляндии. И если вы знаете кого-то из моих соотечественников, передайте им – пускай приходят ко мне. Я помогу. Мы поможем.
Опасный момент – намек на национальную агитацию, пройден. Но без него нельзя: иначе уже будут вопросы от сопартийцев по «Прогрессу».
Но я отвлеклась. Вот вам живой пример того, как поднялось крестьянство! Вы о нем знали? Конечно нет. Товарищ говорит, что чего-то от не знает, значит, этого не существует. Вот я из Ревеля. Если товарищ не был в Ревеле, значит, его не существует? Ну тогда и меня не существует, а я вот она – перед вами! Ужели в царской газете напишут, что в неком селе Андрияновка двенадцать из семнадцати дворов подняли красные флаги и побили урядника-держиморду, и их усмирили только казаками? Конечно нет! Значит ли это, что крестьянство не выступало? Мы с вами понимаем ответ – нет! Так что, когда рабочий и крестьянин вместе пойдут к светлому будущему, делайте мне красный флаг покрасивше, как призывал коллега: ведь и я, и все мы будем шагать рядом плечом к плечу. И товарищи эсдеки будут с нами, конечно – ведь мы считаем, что они одно дело с нами делают, так что же – хаять и принижать их за то, что модель они для этого видят иную, чем мы? Нет – мы партия, а не тюрьма идеологии!
Все же знают те два слова, что начертаны на наших знаменах? Земля и воля, вот они. И мы хотим дать и то, и другое. Будет та эпоха, где мы возьмем свое по праву, и пускай по воле своей большевики работают, прожектируют, делом доказывают, что их подход вернее нашего. Обсудим тогда, как же не обсудить? Но чтобы дать им такую возможность, мы, эсеры, и делаем наше дело. Не ведем за собой, как корову на веревке, но шагаем рядом.
«Так», - заметила про себя Гера, - «что-то я начинаю уходить в излишнюю мягкость, а сентиментальность в этой оперетке лишняя. Пора, раз уж волна на спад пошла, подниматься на гребень следующей и наносить coup de grace бородачу. Главное – не затягивать. Раз-два-три, раз-два-три, и все – поклон, занавес, аплодисменты. Хотя нет: он возьмет слово и будет наверняка придираться к отдельным словам и фактам, а я отбрею их, как несущественные придирки. Хотя можно попробовать оставить последнее слово за собой и постараться придумать, как сделать так, чтобы он замолчал». Дав слушателям осознать момэнт, эстляндка продолжила свое выступление. Одна нога отставлена чуть вперед, левая рука на поясе, правая свободна для жестов. В голосе звенит решимость и твердость: даже бледной тени сомнений быть не должно.
- Наш товарищ говорит, что эсеры не знают, куда идти, мечутся то туда, то сюда. Забавно получается, не находите: мы все знаем, а он – нет. И бравирует своим незнанием. Вы разрешите, чтобы я ему пояснила? Спасибо! Друг мой, ответ прост и понятен. Мы не нарисовали себе цель, которая для нас неизменна и свята, и не идем к ней, не смотря по сторонам. Мы живем и дышим ей, мы постоянно разрабатываем новое, ищем баланс. Мир же вокруг не статичен, он меняется постоянно, верно? Мы творим, мы делаем и находим, не без проб и ошибок, верно. Но мы не просто стремимся первыми добежать до цели, но и думаем о том, что будет после того, как достигнем ее. А то иначе что? Свободу получили, а что делать с ней – не знаем? Так дело не пойдет! Это не слепое блуждание, а широкий охват всего, ведь мы ищем то, что подойдет именно для нас. Для меня, для вас, для ваших товарищей, для всех вокруг.
Товарищи! – пора обратиться к зрителю. – Нас попрекнули, что мы своим умом доходим до того, что нужно нам, тогда как товарищи эсдеки сильны книжками немца Маркса. А вы все помните, слова о том, что русскому здорово, то немцу – смерть? А не верно ли и обратное? Хотеть построить нашу жизнь по немецкой науке? А не мало ли нам того, что у нас и царица немка, и многие министры да генералы немцы, теперь еще и социализм хотят немецкий? Или мы создать своего и для себя не можем? Не верит в нас с вами товарищ, - Гера понуро опустила голову, - ой не верит… Зато верим мы, и хотим, чтобы жили не как в Неметчине.
Ну и наконец, - эстляндка с легким смешком вскинула голову, - я хотела бы промолчать, да не смогу. Воспримите это как шутку и показатель того, что наш товарищ иногда, от души вещая, забывает, что своими словами сам себе могилу роет. Помните, тут товарищ оратор оценивал мою внешность и даже, к чести моей, судил о ней о всей партии. Было такое? Было, а как же. А потом говорил, что их партия видит цель. Я тогда, из уважения к товарищу, тоже проведу такое сравнение, согласны? Коли уж так судить, то забавно видеть, как человек, горящий о том, что четко видит далекую цель, поправляет очечки, чтобы увидеть вас, тех, кто рядом с ним. А мораль проста: мы не личности друг друга обсуждаем, и даже не меж собой выясняем, кто прав, а кто нет. Мы рассказываем собравшимся о своей платформе, а там уж пускай каждый для себя решает, с кем ему по пути.
Но если отставить в стороны шутки и дружеские подтрунивая друг над другом, то все становится чище и ясней родниковой воды. Мы, эсеры, идем к цели все вместе, и не делим людей на хороших и плохих. Мы знаем, что нужно нам с вами на нашей земле, и делаем все, чтобы этого достичь. Мы разрабатываем и общий путь к конечной цели, и мелкие вопросы, и ищем равновесие меж всеми. Делаем, а не только говорим.
Конечно, за короткое выступление здесь всей нашей программы не расскажешь, но вы, друзья, у кого есть интерес, приходите и слушайте, задавайте вопросы, интересуйтесь и узнавайте. Мы не больница, и атмосфэра у нас здоровая. Любой эсер готов протянуть руку тому, кто придет к нему. Говорите – и вас услышат. Сейчас ли, потом ли, по размышлению, но приходите. Мы с вами.
Ведь у нас одна цель: земля и воля! Вы с нами, товарищи!?