Анчар и Гера рухнули наземь — и не в мягкий снег, а на щебень у торцов чёрных, остро пахнущих креозотом шпал с тонкими белыми наносами снега, и бесконечно долгое мгновение тянулась невыносимая тишина — только мерно и очень мирно стучал из-за вагона дизель приближающейся дрезины…
И ещё одно мгновение прошло: врезалась в бок острая кромка шпалы, с присвистом выла вьюга в щелях между вагонами. Вот сейчас, сейчас грохнет, разорвёт мрак оглушительным взрывом, разлетится сотнями тяжёлых свинцовых кусков шрифта — но пока не грохало, тянуло, будто ждало чего-то. Из-за плеча Анчара Гера видела, как метнулся за вагон Зефиров; в ладонь Анчара остро врезались чёрные, на перхоть похожие крупинки паровозного шлака, которым были засыпаны обочины путей. И ещё секунда, другая прошла — взрыва не было.
Наконец, Анчар поднял голову. Балакин стоял на коленях над бомбой с остановившимся, каменным лицом, с неподвижным ужасом и открытым ртом глядя на лежащий перед ним железный цилиндр, который и не думал взрываться.
— Давай, по моей команде! — снова крикнул от сцепки ни о чём не подозревавший, глядевший в другую сторону матрос Мартын, и в этот момент раздались хлёсткие винтовочные выстрелы — но не казанцев по дрезине, а откуда никто не ждал — с противоположной стороны, из вьюжной мглы с веером расходящимися полосками рельсов, знаками, стрелочными механизмами и столбиками. Кто-то пронзительно, отчаянно-визгливо закричал с той стороны: обернувшись, Анчар с Герой увидели, как бегут куда-то прочь, спотыкаясь и припадая к земле, три фигуры — очевидно, виндавцы.
— Почему не взорвалась? — непонимающе и, как показалось, обиженно воскликнул Зефиров, выглядывая из-за вагона, и тут один за другим начали палить по дрезине казанцы, так и не дождавшись команды, а просто услышав выстрелы из-за спины.