Просмотр сообщения в игре «Эсер без бомбы — не эсер»

— Ну а чё? — отозвался Вася, — вон, Вестика с вами отправить, чтобы дорогу к путям показал.
— А чего меня-то? — глупо спросил здоровяк.
— Вестика не надо, — просипел дядя Сажин. — Он вас не к путям, а к чёрту на кулички заведет. Он в трёх соснах заблудиться может: одно слово — тормоз Вестингауза.

Вестик ничего на это не ответил, даже не очень изменив туповато-вопросительного выражения бровастого, щекастого лица под барашковой шапкой. Видимо, он был привычен к тому, что его все считают дурачком.

— А чего б всем не сходить, а, Васёк? — обернулся дядя Сажин к Васе. По остроносому лицу Васи с неряшливыми чёрными усами промелькнуло сомнение: было видно, что Вася не горит желанием куда-то идти с парочкой, которую только что хотел ограбить, — тем более, что трое их приятелей, подоспевших следом, до сих пор не догадывались, чем на этой пустой улице промышляют рабочие Виндавской железной дороги, и неизвестно как отреагировали бы, если бы узнали. Поэтому-то Вася и надеялся поскорей спровадить гостей, отрядив с ними идиота Вестика; а вот дядя Сажин, смотревший чуть дальше, кажется, решил, что Вестик, оставшись без присмотра, неизбежно всё разболтает, и потому заключил, что безопасней идти всем вместе. — Ну, или ты один тут оставайся, — предложил дядя Сажин Васе.
— Ну нет, — решительно мотнул головой Вася, — я уж тогда тоже с вами. Один хрен не слышно шуму городского, — закончил он словами известного пошловатого романса.

Двинулись: Анчар с Герой и тремя железнодорожниками впереди, кушнеровцы с Зефировым позади.
— Вы пути бомбой взрывать, что ли, собрались? — спросил дядя Сажин после нескольких минут неловкого молчания. Тянулись вымершие, тонущие в полуночном мраке улицы, ветер колко бросал в лицо пригоршни снежной крупы, леденели руки в перчатках. Железнодорожники шли, ссутулившись, с поднятыми воротниками, руками в карманах. — Это ловчей б всего, конечно, бомбу под рельс положить, — рассудительно заметил он. — Только это нужно ямку сделать, лом нужен щебень-то ковырять. Сверху кинуть — по верхам удар пойдёт.
— Можно бы… — задумчиво протянул Вестя, — а, не, не получится.
Вася хмуро молчал, идя сбоку от всех, надвинув кожаный картуз на глаза, временами длинно сплёвывая через зубы в снег.
— А, а вон там вокзал наш, — неизвестно зачем сообщил всем Вестя, когда, не доходя до Виндавского вокзала, свернули в переулок.

18:45

Наконец, добрались до Знаменской церкви, стоящей в одноимённом переулке у железнодорожных путей.

Застройка здесь была железнодорожная, другого слова и не подберёшь: именно такие места — краснокирпичные пакгаузы, лесные склады, башни водокачек, депо с широченными воротами, непонятного назначения будки — видишь, подъезжая на поезде к вокзалу любого города; а за ними, за хозяйственными строениями, всегда видишь очень бедные, несчастные, темноватые от налёта гари дома, в которых живут же вот какие-то люди и привыкают как-то к оглушительному грохоту и звенящей, дребезжащей тряске от проезжающих поездов, привыкают как-то и ночью не просыпаться от ухабистых перекатов, от пронзительного, рвущего ночную тишину гудка. Выходящие на пути окна этих домов всегда с грязноватым сероватым налётом, чёрные как старое зеркало: окна эти держат всегда занавешенными и не моют потому. Бедно тут живётся — понимали Анчар, Гера да и виндавцы с кушнарёвцами и химиком, пробираясь к путям между низеньких серых палисадников, за которыми в снегу тонули огородики местных (печально торчали из снеговой равнины голые прутья, косые столбики), да и сложно было представить, что в этой отравленной едким креозотом и паровозным дымом атмосфере ещё может что-то расти.

Но дымом сейчас не пахло: последний паровоз тут проходил давно. Чуть севернее от ветки Николаевской дороги отходили передаточные ветки на Курскую и Казанскую дороги, и в этом месте пути растянулись в ширину добрым десятком колей, идущих параллельно друг другу как зубья расчёски. Большинство путей были пусты, и хотя на некоторых чернели товарные вагоны, было очевидно, что дорога не заблокирована обындевелыми паровозами намертво, как в Кунцеве: здесь вагоны просто стояли на запасных путях, где и должны стоять, ожидая разгрузки или формирования состава. Впрочем, какие тут пути куда ведут, разобраться было непросто: очевидно, что ближайшие две колеи шли мимо трёх вокзалов на Курский, а вот с теми, что дальше, было непонятно, — какие-то, вероятно, следовали прямо на вокзал, другие на товарную станцию, находившуюся где-то поблизости, третьи в локомотивное депо — вон то кубоватое здание с большими воротами и клетчатыми чёрными окнами.

Было темно, пусто и тихо, только по-степному завывал стылый, будто металлический ветер, сразу усилившийся на открытом пространстве, всё ожесточённей сыплющий с низкого белесого неба жгучим снегом. Снег покрывал чёрные шпалы тонкой, очень ровной мучной пеленой, на которой рельефно отпечатывался каждый след, и сейчас, оглядывая железнодорожное полотно от края путей, подпольщики не видели, чтобы здесь кто-то недавно проходил. Вася, зябко оглядывающий железнодорожное хозяйство, хотел было что-то сказать, но в этот момент издалека, со стороны Николаевского вокзала, послышался треск винтовочных выстрелов. Видимо, с той стороны бой всё ещё продолжался.