Гере казалось, что вот еще чуть-чуть, еще самую малость, и этот треклятый чахоточный Марсианин все-таки согласится. Отбросит частное раде общественного, хлопнет рукой по столу и, надсадно закашлявшись, скажет: “Ладно! Идем к вокзалам!” И все поначалу казалось, что он, отворчавшись, согласится, но… Нет.
Досадливо поморщившись, Гера поднялась и молча отошла к стене, пряча за опущенным лицом непрошенные злые слезы. Она сделала все, что могла, и пускай тот, кто ей недоволен, сделает сам и лучше, а у нее нет больше сил разубеждать этого толстолобого. Но как, как он мог… И как могла она! Не суметь убедить в своей правоте, в правоте общего дела одного-единственного революционного атамана! Позор, как есть позор!
А тем временем, на счастье Элу-эллочки, в зал ворвался какой-то охламон с зычным воплем о том, что правительственные войска времени зря не терют, и планируют передавить всех доморощенных революсьонеров, как солдат вшу. И, конечно же, вся эта кодла с радостным гомоном, улюлюканьем и марсианичеством ринулась на баррикады.
Еще бы! Укрепления-то оборонять явно проще, чем самим идти на приступ на укрепленный вокзал или разбирать пути, в любой момент рискуя быть обстрелянным из пулеметов! Тут-то у солдат первая задача – разогнать гарнизон, а там уже ловить беглецов. А если идти по предложению Анчара и Кассандры, то там и убить могут!
- Трус, как есть трус! Трус и hoorapoeg! Ну и pane ennast, tibla! Ja kuidas selline partei usaldas käsu? Мерзавец!, - размазывая слезы кулачками по лицу ругалась Гера, мешая эстонские и русские слова.
Хотя жертвой ее тирады и был несговорчивый Марсианин, в первую очередь она злилась на себя: дуреху и фантазерку, не способную в реальной жизни ни на что, и к тому же при первой же серьезной проблеме расплакавшуюся, словно гимназистка. Было донельзя обидно из-за ситуации и из-за того, что слезы не унимались. Но народ потянулся на улицу, и эстляндка, украткой вытирая глаза кулачком, пошла вместе со всеми, пристроившись за спиной у Анчара – ей не хотелось, чтобы старший товарищ видел ее в таком непрезентабельном виде.
Поежившись от холода, девушка печальным взглядом осмотрела площадь и скривилась: экие все бодрые и веселые! Концерт они еще, понимаешь, решили устроить! Шмыгнув носом, Гера поглубже закуталась в баволетку и надвинула шляпку чуть ли не на глаза, чтобы не быть уличеной в плаксивости. Стоять и смотреть, как несостоявшиеся соратники отражают атаку, она не собиралась, а дым Отечества с радостью б променяла на дым папиросы. И если со вторым проблем не было: закурить – секундное дело, то первое требовало совместного решения.
Не поднимая глаз, Кассандра подергала своего спутника за рукав и постаралась максимально твердо сказать:
- Петр Сергеевич!, Алексей, - второе имя почти шепотом, - раз уж здесь мы потерпели фиаско, надо идти к трем вокзалам. Нас ждут Мазурин и Ухтомский, - к сожалению, окончание вроде бы твердой фразы было испорчено очередным нечаянным всхлипом, так что пришлось торопливо добавить, - Пойдем, мы и так тут много времени потерли. Проведешь?