Пули глухо ухнули в толстые серые шинели городовых, оба кулями повалились наземь: скрючившись, рухнул на ребристый чугунный пол крылечка старший, так и не успевший выхватить оружие; младший метнулся было прочь, пригибаясь, но далеко не убежал — свалился, растянувшись, на обледенелый тротуар, подкошенный выстрелом то ли Анчара, то ли Никиты, а то ли сразу обоих — стреляли они одновременно. Возница снова прикрикнул на лошадей, и тройка, ускоряясь, понеслась дальше по переулку, прочь от широкой Дорогомиловской улицы.
— Оторвало? Посмотрите, у меня что, ухо оторвало?! — очумело голосил Евгений, зажимая ладонью левое ухо. Он повернулся щекой к сидящим напротив Никите и Анчару и отнял ладонь: ухо было разодрано пулей примерно напополам, и, полуоторванный, в спутанных тёмных волосах (студент носил причёску под Горького) на мясном лоскуте висел кровавый хрящ, часть ушной раковины.
— Ничего! Зашьют, зашьют! — заорал ему Никита.
— Не оторвало, не оторвало? — то ли не слыша, а то ли не понимая, что ему говорят, продолжал частить студент.
— Нет, нет, не оторвало, зашьют, всё зашьют! — крикнул Никита и, перегнувшись за борт санок, захватил рукой снега: — Вот, приложи к уху, приложи и держи! — и он показал на себе, как держать.
— Что, вот так держать? — тараторил студент, принимая снежок и прикладывая к уху. — А поможет?
— Не знаю! Хуже точно не будет!
— А между прочим, почему-то не очень больно, я думал, будет больнее! — голосил студент. Свободной рукой он стащил с носа очки и принялся их разглядывать. — Глядите, глядите! — сунул он очки товарищам под нос: — Даже дужку царапнуло! Дужку даже! Дюйм бы вправо, и всё, капут!
Краем глаза Анчар заметил какое-то движение на поперечной улице, перекрёсток с которой тройка сейчас проезжала, и в тот же момент дядя Игнат крикнул:
— Драгуны!
Все сразу обернулись: наперерез тройке, с Малой Дорогомиловской, шагом выезжали — не драгуны, как ошибочно крикнул возница, а казаки. В первый момент показалось, что казаков очень много, чуть не сотня, потому что ехали они, широко перекрыв строем улицу, но сразу стало очевидно, что едут они не более чем в две шеренги, и всего их, стало быть, десятка два. Появление тройки, похоже, тоже было для казаков сюрпризом — те сперва проводили её взглядом и лишь через мгновение, спохватившись, закричали: «Стой!», «Стой, стреляю!», и пришпорили коней, кинувшись за тройкой в погоню.
— Прыгайте, ну! — обернулся к пассажирам дядя Игнат. — Сейчас стрелять будут! Уходите дворами!
— Прыгаем, разбегаемся! — согласно закричал Никита и махнул рукой вперёд, где в отдалении низенькие двухэтажные домишки уже сменялись кирпичными заборами, жестяными складскими крышами, заводскими трубами. — Уходим к заводам, соберёмся, Бог даст, на Трёхгорной! Эй, студент! — затряс он Евгения за плечо. — Слышишь?
— Ага! — ошалело крикнул в ответ студент, всё ещё держащий очки в руке.