Не любил Владимир Осипович Сухаревку, темное местечко с самого начала, при царе Петре Брюс творил здесь какое-то чародейство, года с тысяча восемьсот двенадцатого началась торговля краденым, продолжающаяся по сей день. Здесь представал во всем блеске своем отечественный, базарный капитализм, капитализм "сухаревской работы", то, чего никогда не понимали марксисты. Они стало быть думают так, ты либо делаешь хорошо и продаешь дорого, либо делаешь плохо и продаешь дешево, так формируются два потребительских рынка - элитарный и массовый. Только вот здесь вам не Европа, здесь мы и сделаем плохо, или вообще с пожарища стащим, и надуем, так, что последний рубль отдашь за грязь из лужи. И нигде управы не сыщешь - городовой ведь тоже свой маленький доходец имеет. Получаются прямо "Дети солнца", когда всякий, от академика до каторжника, упадет в котел Сухаревки, поначалу кажется - хорошо, народное единство. А потом мастеровые душат академиков, сами не зная за что, а только зная что душить надобно. Все потому, что котел бурлит, кипит, и рано или поздно выкипает, и прольется тошнотворное варево Сухаревки на всю Россию, прольются и букинисты и антиквары, и извозчики, и карманники, и зальет кипящее варево огонь.
Потом все остынет и останется только холод, дурно пахнущий, стоячий, и много люди готовы будут отдать, только чтобы снова зажечь огонь. И кто знает, может быть однажды сумеют? Только Володя этого уже не увидит.
Известная романтика была для него в том, чтобы погибнуть уничтожая мир.
- Да чем же тебе мир не угодил?
Бывало спрашивал его товарищ, не по партийной линии, скорее из бывших сокурсников, с партийными Владимир Осипович больше об обществе философствовал, а вовсе не о конце времен. Да только вот никогда у него не получалось ответить другу химику так же убедительно, как отвечал он партийным, потому что там все совсем просто.
Сделал реакцию как в книжке сказано - результат.
Собрал бомбу - взрыв.
А когда мир уничтожать, так все кажется очень просто, на первый взгляд - раз и нет мира. Да только потом вспоминаешь что в мире этом живут мама, папа, кошка, маленькая черепашка, которую в детстве кормил с рук. Что же - и их всех, ни за что, просто потому что...
А собственно почему?
Противно Володе сухаревское варево. Тошно. Да только все ему сейчас тошно.
Все потому что она...
Нет.
Ни слова дурного о Дарье Михайловне.
А все-таки, если весь мир, так стало быть и ее?
Мелькнул в уличной толпе лиловый шелк.
Она рядом. Она всегда рядом, дразнит, щемит сердце, манит, но стоит шагнуть и нет ее, зато всегда есть Нирод. Нирод - Ирод...
Ложка дегтя портит бочку меда.
На том и закончил Володя философстования, решать экзистенциальные дилеммы на голодный желудок совершенно не хотелось. К счастью с утра маменька денег дала, тайком от деда, тот все никак внучка простить не мог за брошенный курс.
Александр Фёдорович вызвал к извозчикам, это плохо, потому что пахнуть будет дурно, но кормят в таких трактирах хорошо. И часто половые рассказывают истории как к ним миллионеры приходили полакомиться гороховым киселем и сомовиной. Врали, али и верно решил купец какой вспомнить былое, да только сомовина и верно была знатная. После нее и небо становится голубее и трава зеленее, и даже лошадиный навоз... Впрочем, он пах все так же отвратительно.
Сошел Володя с пролетки, прошел по заставленному водовозами двору, да и оказался внутри. Зачихался сразу, даром что химик, а от табачного дыма ноздри раздувало, да а-а-апчхи! Шумно. Может оно и хорошо, конспирасьон и все дела, да только больно уши режет...
Даже не сразу заметил "своих". Александр Фёдорович как всегда, напоминал сам себя исключительно губами. Своеобразные они у него. Сам по себе - похож на прокурора или жандарма, даром что адвокат, а губы... Сладострастные что ли. Пару лет назад Керенский женился, тогда Владимир Осипович еще подумал, что товарищ наверняка будет изменять своей жене, все за томный рот, настолько вырывающийся из всего остального лицедейства, что, казалось Володе, наверное один этот рот и был настоящим, а всё остальное так - личный и профессиональный опыт грызни со всем миром в поисках места в этом самом мире.
Казалось бы характеристика убийственная, да только вот не боги горшки обжигали. Фрейд в "Толковании сновидений" впервые вытащил наружу то, что таилось в человеческой природе, вытащил на весь мир, так что читал его и православный царь. Глупо ждать, что все наши, все кто стало быть за все хорошее против всего плохого, будут святыми.
- Александр Федорович.
Вежливо поздоровался Левин. Руку протянул. И только потом посмотрел на его спутника, пока незнакомого. Сердце забилось чаще, совсем как у кисейных барышень, от какой-то смеси волнения и восторга, не иначе террорист!
Керенский ведь обещал найти место в терроре. Да и не походил "Анчар" (правда Володя пока не знал, что перед ним именно Анчар, да и вовсе не проводил аналогий между этим деревом и хоть каким-то человеком) на обыкновенных комитетчиков. Рабочие руки, зачесанные волосы, невзрачное лицо, веселый взгляд... Вроде бы ничто из этого не отличало террориста от всех остальных людей, а все-таки есть в нем такое... Особенное... С ног сшибающее.
И улыбнулся ему Владимир Осипович, и уже представиться собирался, да только осекся. Вспомнил, что в революционной среде люди всякие бывают, а стало быть и настоящего имени всем вокруг не доверяют.
- Здравствуйте.
Сказал только и притих, садясь. Неловко. Даже полового забыл позвать.
Псевдоним...
Точно нужен.
Владимир Осипович Левин... Химик внутри подсказывал назваться ВОЛом или проще - Волом, благо зверь спокойный и трудолюбивый. Был бы как водород - гидрогениум, аш.
Нет, глупо, очень глупо.
Надо как-нибудь образованность показать, а не только безвкусицу...
"Вертер" - Решил Володя про себя. Неплохой вариант. Впрочем, он всегда мог передумать.