— А? Что? — крикнул Кржижановский, оглушённый, кажется, звуком выстрелов, но быстро сообразил, что от него требуется, и кинул револьвер Анчару. Что стрелял, что кидал эсдек неточно — револьвер, кувыркаясь, пролетел мимо Черехова, так высоко, что поймать нельзя было, и по касательной упал на скос насыпи, оставив в снегу длинную полосу. Анчар кинулся в сугроб, разрыв руками, достал облепленный снегом наган, вскинулся — Семён грузно шёл к домику: скрючившись, зажимая лапой шею, разваливая снег перед собой, припадая на колено. Зачем шёл, куда хотел сбежать — не понимал, видимо, а просто обезумев от страха рвался прочь от убийц.
— Он же провокатор? Провокатор?! — кричал Кржижановский из-за спины, пока Черехов, обтирая оружие от снега, второй раз спускался, меся снег, с насыпи. Всё отчётливей проступала за метелью широкая спина, лохматая шапка, широкий бараний воротник. Когда Черехов был уже шагах в пятнадцати, Семён вдруг оглянулся, неестественно скосив и выгнув голову, и припустил было быстрее — но сил уже не хватило, ноги подкосились, что ли, и боком урядник рухнул в снег шагах в двадцати от крыльца.
Черехов уже поднимал револьвер, приближаясь, когда Семён с неясным глухим воплем перевернулся на спину, задом в глубокий сугроб и, наконец отняв руку от окровавленной шеи, судорожно полез за пазуху, распахнутыми чёрными глазами таращась на Черехова.
— Стой! Стой! — взвыл он, роясь за пазухой, но тут Черехов разрядил ему в грудь револьвер — сначала один раз, потом другой. Семён рухнул в снег.
Сзади хрустели торопливые шаги — Кржижановский бежал следом.