Просмотр сообщения в игре «Эсер без бомбы — не эсер»

11:03 15.07.1906
Ярмарка,
Набережная Бетанкуровского канала, номера «Волжско-камское подворье»,
+25 °С, ясно

Этот день начался для Шаховского рано. Вчера вечером он проехал с новоприбывшим подпольщиком на трамвае на Ярмарку, выделил новому знакомому пять рублей денег и подсказал гостиницу «Волжско-Камское подворье», где можно было снять номер за рубль с полтиной за ночь — для ярмарочной гостиницы в сезон цены ниже сложно было найти. Затем Георгий Евстигнеевич вернулся в свои «Московские номера» на Царской улице, поужинал и лёг спать, чтобы сегодня встать в восемь — нужно было, наконец, собрать вместе малочисленный отряд. Наскоро перекусив заказанными в номер пирожками и чаем из самовара, Шаховской вышел на светлую и широкую, ярко сверкающую солнечными бликами в окнах улицу. Утренняя прохлада ещё ощущалась в воздухе, ещё тянуло с Волги свежим холодком, но солнце уже жарко грело, поднимаясь из-за гор и рафинадных колоколен церквей на другой стороне Оки. Барометр стоял высоко, и чувствовалось, что день открытия Ярмарки будет по-июльски жарким.



Несмотря на раннее утро, на Ярмарку уже стекался люд — шёл к Главному дому и часовне, близ которой стояли два флагштока, на которых в полдень должны были подняться государственный и ярмарочный флаги, отмечая открытие Ярмарки. В тени Главного дома нестройной беломундирной кучкой стояли музыканты военного оркестра с тускло блестящими медью трубами, в стороне, составив винтовки в пирамиды, кучковались солдаты сводного батальона, командированные для охраны Ярмарки. Душным ладаном несло из открытых дверей часовни, где перед иконой святого Макария толпился, истекая потом, народ со свечками. В настежь распахнутых окнах верхнего этажа Главного дома то и дело появлялись какие-то люди в мундирах, поглядывающие на происходящее снизу. Мимо направляющегося к трамвайной остановке Шаховского торопливо прошли два монаха в чёрных подрясниках, каждый из которых держал в охапке несколько смотанных вокруг древка вышитых золотом хоругвей — уже скоро от Староярмарочного собора должен был начаться крестный ход к Главному дому. Важно прохаживался по чисто выметенному асфальтовому тротуару толстый усатый городовой в блестящей скрипящей портупее, стоял, сверкая начищенной каской, пожарный на посту у гидранта, звонко и весело гремели по булыжной мостовой пока немногочисленные экипажи.



Шаховской сел на пустой трамвай, пересёк по мосту загромождённую расшивами и баржами Оку, затем поднялся на элеваторе в Кремль и по пустой и пыльной, будто вымершей в этот праздничный день Варварской улице дошёл до тонущего в пёстрой шелестящей листве двухэтажного дома, где снимала квартиру Панафигина. Оттуда подпольщики уже вдвоём направились тем же маршрутом обратно на Ярмарку. На остановке трамвая на Софроновской площади собралась уже небольшая толпа, люди редким потоком уже и пешком шли к мосту, и было решено взять извозчика. Только тронулись — и тут же с ярмарочной стороны гулко, протяжно загудел колокол, ему ответил другой, звонкий и частый, к ним присоединился третий, четвёртый, и скоро жаркий воздух уже весь гремел и лился перезвоном с обоих берегов Оки. Это означало, что крестный ход тронулся.



На площади перед Главным домом уже собралась толпа встречающих крестный ход — пока редкая, но всё прибывающая. Солдаты уже выстроились шпалерой к дверям часовни, военный оркестр занимал места на украшенном триколорами помосте, но центральное место для губернатора, председателя ярмарочного комитета и прочих чинов ещё пустовало. А ведь они тут все сегодня соберутся, — отметила для себя Елизавета Михайловна, — будет не только губернатор, но и вице-губернатор, и полицмейстер, и начальники сыскного и охранного отделений, и тюремных замков. И всех их можно будет рассмотреть в лицо и дать товарищам по отряду их запомнить. Но это будет ещё только через час, а пока ещё долго и медленно длинной толпой будет ходить по ярмарочным улицам крестный ход с тяжело висящими хоругвями, тёмными иконами в массивных окладах, с пузатыми попами, истекающими потом под тесными мундирами военными и простым людом, комкающим в руках картузы.



«Волжско-камское подворье» было не самой презентабельной гостиницей — старой, грязноватой, со скрипящими половицами и хамоватыми половыми, с рассохшимися косяками и замызганными обоями. Кроме того, и номер Макар Ильич выбрал себе что подешевле — и был поселен на верхний, четвёртый этаж, в маленькую, пеналом вытянутую комнатку с пружинной кроватью с тремя латунными шариками на спинках (четвёртого не было), письменным столом со стопкой дешёвой жёлтой бумаги и гранёным графином с отдающей ржавчиной водой, венским стулом и умывальником в углу. Впрочем, по сравнению с пропахшим мылом, дёгтем и прочей дрянью, шумным и грязным общежитием завода Крестовниковых и это был Версаль. Кроме того, и постояльцев пока было немного — на всём этаже он жил один, а вообще в сравнительно большой гостинице было занято не более десяти номеров.
— Да пока нет никого, ярмарка только завтра открывается, — снисходительно ответил половой на вопрос Макара, почему так пусто, и насмешливо добавил, окинув Макара оценивающим взглядом, распространённым у проституток и лакеев, — а ресторан-с мы только завтра вечером открываем. Заходите, стерлядочки сурской отведайте-с… — отработанным жестом закинул себе на плечо полотенце и, оставив Макара у дверей номера, удалился.

В общем, пришлось Макару ложиться спать голодным. Впрочем, бывшему солдату это было не впервой, и после недели, проведённых на железных палубах пароходов, Макар с удовольствием растянулся на застонавшей пружинами кровати и уснул крепким сном. Проснулся он уже поздно утром, и спал бы ещё и ещё — но сквозь сон просочились далёкие сначала, непонятно откуда взявшиеся колокольные удары и гремели, звенели, мелодично раскатывались, и первое время, разлепив глаза и глядя в потолок, Макар Ильич не мог ещё уяснить, где он и почему потолок так высоко, и какой это церковный праздник нынче. Наконец, встал, оглядел своё новое пристанище, сложенную на стуле одежду, сумку на полу. Ни в номере, ни у самого Макара Ильича не было часов, но судя по тому, что солнце стояло уже высоко, протянув по полу длинную трапецию растопленного света и до духоты нагрев пахнущий старым деревом и пылью воздух, уже близилось к полудню. Макар Ильич только успел одеться и умыться, как в дверь постучали.