Пэрри почесал у себя за ухом, крякнув удовольственно. Небось, коднарингу было приятно рассказывать тебе такие вещи, Белла. Вряд ли пернатик знал что-то о космосе, и о черных дырах, но в области маги-вселенных был неплохо образован. Агась! Прямо таки докой пернатой являлся же – тем самым мастером Пэрри, который при мече и верном окурке, значится.
Шкрябнув когтями по асфальту и стряхнув немного пепла из своей сигареты, сутулый гриф деловито пояснил:
- Май вла, Ушасточка, переводится как «сердце моё». Эгерей – черный ветер. Рок! То плохое, что могло бы и не случится, но всё-таки происходит. Как хренов бутерброд падающий маслом вниз, сечешь? Как уехавший перед твоим носом трамвай, разрушенная по глупости дружба или иная вселенная, в которой всё чуждо и незнакомо, когда ты допустим вошел в проклятый портал и вдруг понимаешь, что он сломан. Чёрт! Такое случается довольно часто, если имеешь смелость двигать свою задницу сквозь миры. А Кубхшар, ар'ъегерим это… это… - Пэрри вдруг растерялся, как-то обреченно хлопнув себя по перьям. Заблестевшие красные глаза, хитровато уперлись в асфальт под ногами. – Короче, это когда двое любовников… ну, занимаются, мммм... этим самым же. Гребучий вот Эгерей! Тебе не стоит об этом знать, Карамельная, сначала подрасти!
...
Фарфоровая маска джинна была создана из странного материала - то ли каменная, то ли деревянная, она излучала мягкое покалывающее тепло. В прорезях маски скрывались внимательные мерцающее-желтые глаза. Искусственный рот улыбался, глаза же оставались серьезными.
Видение пустыни вдруг исчезло и появился город, тот самый ночной Петербург по которому громыхал старинный деревянный трамвай. Впереди лежали серебрянные рельсы, протягиваясь в загадочную даль двумя гордыми прямыми линиями, наверху висели фонари, а по сторонам от рельс стояли себе дома, задумчивые да красивые. Трех и четырехэтажные. Напоминающие замки и горделивые дворцы! Иные были украшены львами да химерами, иные тонкими полуобнаженными музами, а третьи, напоминали насупившиеся суровые темницы, нависающие себе над каменными улицами города мрачными такими горгульями.
Рельсы вдруг плавно изогнулись, поворачивая налево, а по правую от тебя руку, Белла, вдруг показался морской порт. И набережная! И покачивающиеся вдалеке корабли: мачты, паруса, сталь мертвого железа… Светлое в ночи море приковало твой взгляд – обняло запахом, тронуло мягкостью невидимых волн. Пахнуло мокрым камнем, свободной влажной землей. Пахнуло небом! Стальным человечьим небом, которое обнимало эту воду, протягиваясь к ней бисером дождевых капелек.
- Реку тебе, дочь Фейерии, имя моё сокрыто и мы Джинны вручаем его редко, особенным лишь сердцам, что повстречались на нашем пути. Но ты можешь звать меня Аладдином, душа! - показалось, или Джинн усмехнулся, прошуршав своим сухим песчаным смехом.
– Сегодня твой трамвай уехал, Принцесса Зеленых Кущ, и никому не дано его нагнать. Но в день завтрашний ты можешь прийти на остановку снова и найти мой трамвай. Хотя я не единственный здесь Джинн.
И вдруг помолчав, странный этот собеседник в форме машиниста спросил:
- Ты веришь, будто я способен исполнить твои желания, Дочь Фейерии? Люди наделяют Джиннов странными свойствами, но мы не духи ламп и не демоны жарких дюн. Клянусь тебе, мы не отнимаем душ случайных путешественников и всё же облик наш, едва ли покажется достойным для Истинного Эльфа. Наша внешность и наша суть не едины, мы носим маски, чтобы не смущать слабые сердца.
Теперь трамвай полз сквозь какой-то парк, а задумчивые оголенные деревья нависали над рельсами, укрывая их узорчатыми тенями.
- Тебе пришло время идти назад, разговор наш может быть продолжен в завтрашний день. Восемнадцать! Вот мой маршрут. Помести его в свою память, если желаешь повторной встречи. Найди Башню Грифонов, найдешь и Древо. Оно рядом. Но будь осторожна, Душа, возьми с собой друзей, ибо нехороши те места. Ненадежны и мрачны!