Путешествие по Глинке продолжалось, теперь в сопровождении отряда санимн. Тревога, правда, не улеглась: кто знает, что они задумали, может, ночью ограбят или, втёршись в доверие, нападут?
Подобные страхи были сильны в первый день после встречи с санимн, немного поулеглись после ночлега на второй день, и почти совсем рассеялись на третий. Кутавар Песец, однако, бдительности не терял и относился к местным с таким подозрением, словно точно знал о запланированном уже предательстве.
Грести санимн не пустили, несмотря на просьбы: взяли только одного лоцмана, и то не из отряда вождя Курукхи, а из прибрежного рыбацкого селения. Разрешали перетаскивать корабль там, где приходилось идти на гужевой тяге, и надо было только посмотреть, как ретиво мускулистые воины брались за дело!
Постепенно до торговцев дошла причина оказания такой помощи и вообще отношения: санимн считали музыку и мудрость чуть ли не синонимами, и личность, умеющую хорошо петь или играть на музыкальном инструменте, не могли принимать иначе как за мудреца либо вождя: правило это нерушимо выполнялось в их повседневной жизни, и умение петь да играть на музыкальных инструментах считалось не меньшим даром, чем смелость, величие и умение драться: считалось даже, что одно сопутствует другому, и, как ни странно, обычно среди санимн так оно и было, хотя жители Кносса, покопавшись в памяти, могли припомнить прекрасных певцов, которые людишками были, вобщем, ничтожными или по крайней мере невыдающимися. Осторожные расспросы раскрыли, что среди санимн это было не так: от любого с музыкальным талантом ожидали мудрости и лидерских качеств, и эти ожидания практически никогда не бывали обмануты: отсюда и судьи-менестрели брегоны, которыми такие певцы часто становились, если доживали до преклонных лет.
Из-за такого странного мировоззрения Масю санимн приняли не иначе, как иноземного мудреца или вождя, которому не стыдно даже прислуживать, чтобы научиться чему-то новому. Перлов мудрости Мася не явил(а), всё больше отмалчиваясь, что, конечно, уже было проявлением мудрости в определённом смысле. Зато на каждом привале не обходилось без игры на свирели в кругу санимн. Воины слушали серьёзно, словно впитывая звуки, не били в ладоши, не топали ногами, а словно присутствовали при религиозном ритуале - и работали после с удвоенным рвением.
По этой причине добралась галея до Верхотурья значительно быстрее, чем рассчитывали даже оптимисты - хотя по дороге у Курукхи возник конфликт с таким же молодым вожаком, и дело чуть не дошло до настоящей битвы. Но, кажется, Курукхе удалось то ли убедить, то ли запугать конкурента, и кровопролития не случилось.
Кегон за эти дни стал лучше понимать диалект санимн и для практики иногда разговаривал с воинами об их обычаях, погоде, местности и прочем, что казалось уместным.
Иол дочитал "Плачущую листву" и тоже нахватался всяких санимнских словечек, начав с наиболее полезных фраз, так-то - "где деньги?" "как пройти к ...?" "сколько стоит?" и т.п.
Крин подкручивал усы и травил байки, но к концу путешествия серьёзно занемог: поначалу бодрился, но потом слёг совсем. У него был сильный жар, он почти не мог есть и даже говорить ему было трудно. Молодые компаньоны сильно обеспокоились: похоже, в Верхотурье дела придётся вести им и только им, да ещё ко всем хлопотам добавился уход за больным Дромдонидом. Кегон пытался применить свои познания в лекарстве, привлекал и послушника-друида Корнея, но особого успеха они не достигли - болезнь, похоже, либо пройдёт сама, либо пройдёт вместе с Крином, и никакие травы и чаи тут не помогут (впрочем, отвары трав от лихоманки были в несчастного усача регулярно вливаемы)
Таким образом они и добрались до Верхотурья.
Город этот производил странное впечатление: скорее стойбище, чем город, разве что пристань да склады выглядят знакомо. Дальше идут какие-то отгороженные частоколом кварталы, каждый из которых, как быстро выяснилось, были местом стоянки прибывающих больших вождей. Курукха большим вождём не был, но всё же его людям было выделено место в Верхотурье.
Как вести дела в таком странном месте, Иол с Кегоном не знали: на местном рынке в основном продавали недорогие товары, вроде продуктов питания, одежды и мелочей, а оружие, кажется, надо представлять каждому князю-вождю и его воинам особо: может, это будет и выгодно, но не очень удобно.
За склад, к удивлению Кегона, с них вовсе не содрали, как эльфы, а взяли какие-то смешные деньги, которые даже вносить в гроссбух было странно: в пересчёте на валюту Кносса, всего пять драхм, причём срок хранения на складе, как он понял, не было ограничен. Склад, правда, представлял собой деревянный сарай, а охранять его надо было самим, но Кутавара на то и наняли.
Хуже было с местом для самих торговцев. Местная таверна была скорее местом для выпивки, пирушек и прочего, а останавливаться предполагалось у местных, так как почти все торговцы официально были "гостями" одного из вождей или именитых людей. Наши же герои, кроме Курукхи, никого тут не знали, да и ему не доверяли достаточно.
Хлопот добавлял больной Крин: ему нужен был постоянный уход, так что Корнея полностью освободили от несения стражи и приставили к усачу в качестве сиделки.
Предстояло решить, каким образом сбыть товары: нанять посредника, самим посетить "длинные дома" съехавшихся ныне вождей или попробовать найти на местном рынке место - не может быть, чтоб совсем нельзя было "с рук" продать товары, правда же? Вопросов было больше чем ответов, но надо было действовать: мешкать на этом неприютном стойбище (так как городом назвать Верхотурье у кноссцев язык бы не повернулся) никому не хотелось...