Сейчас
На мгновение глаза Энсиса угрожающе сузились, но потом, осознав, что первым ошибку в области этикета допустил все-таки он, в который раз забыв о представлении, он заставил лицо принять максимально нейтральное выражение. Но это совершенно не означало, что он собирался обходить стороной тот факт, что Клиффорд не ответила на его главный вопрос.
- И вот она, первая оплошность. Похоже, я забыл представиться. Энсис Сангвиниус Регис, хотя, в соответствиями, с вашими обычаями меня можно называть просто Энсис. И я пока что не могу отдать свой голос за вас, леди Клиффорд, хотя, если вы решите взять на себя эти обязанности, противиться не буду.
Высказав свое по поводу выборов старосты и дождавшись конца голосования, Энсис сел и на пару мгновений прикрыл глаза, чтобы восстановить и упорядочить события в памяти. Кто поддерживал Шарлотту, кто был против, и кто воздержался от участия в избрании. Первым против кандидатуры возразил парень с странной прической и в необычной шапочке. Образ казался на удивление знакомым, и, покопавшись в памяти, Энсис понял, что подобным образом одевались и стриглись городские ростовщики. И его интересовала власть. Правда, последовавшее предложение устроить турнир Энсис бы поддержал, если бы предложенные испытания как-то относились к обязанностям старосты. Вот только какое отношение к ответственности имели армреслинг и покер? И, если подумать, что из себя представляли армреслинг и покер?
Гигантская девушка с хвостом и шишками на лбу проголосовала за Клиффорд без долгих размышлений. Скорее всего, они уже успели познакомиться и подружиться. А вот отношение к ситуации вошедшего как раз во время начала спора о должности человека с воинской выправкой можно было охарактеризовать только как "пренебрежительное". И вообще он производил впечатление очень целеустремленного человека, не привыкшего отвлекаться на всякие пустяки. Парни, к которым он присоединился, тоже не стремились в голосовании участвовать. Очень болтливая девушка с волосами цвета шоколада, веснушками и пересекающим лицо шрамом также поддержала кандидатуру Шарлотты, не отрываясь от какого-то явно важного и достаточно напряженного разговора. У Энсиса сложилось впечатление, что она кого-то уговаривала что-то сделать, но без особого успеха. Другая девушка, с волосами странного синего оттенка, предложила Соломоново решение – разделить обязанности, на что последовал ответ в духе "но я все равно буду главной" и еще что-то, чего Энсис не расслышал. Еще одна, с столь же необычными, но уже розовыми волосами, а также способностью открывать врата между местами, проголосовала за Присциллу. Вскоре после этого сформировалось новое предложение, которое, очевидно, опиралось на максиму silentium videtur confessio. Задать вопрос так, чтобы отсутствие голосов против было воспринято как голоса за. Протестовать, кроме человека в шапочке, никто не стал.
Энсис, открыл глаза, достал блокнотик и, к имеющимся там уже записям, добавил следующие:
- Армреслинг
- Покер
Подумав еще мгновение, занес еще строчку:
- Выборы
После чего обратился к Кандиде с вопросом:
- Избрание людей, на которых возлагают ответственность, всегда так происходит, леди Крэйн? Это было… странно?
Уроки
Сэр Хилл к действиям Фа несколько не так, как ожидал того Энсис. Что такое муад-диб или меламед, которыми учитель обещал быть для темнокожего паренька, Энсис даже не подозревал, но вот тот факт, что Хилл даже не попытался напомнить ему, что надо соизмерять свои силы, был несколько удивительным. Но все же куда менее удивительным, чем последующий урок. В первой его части учитель потребовал написать историю на одну из заданных тем. Невольно Энсис в этот момент позавидовал остальным ученикам – выбор у них был существенно больше, хотя бы потому, что смысла некоторых записей на доске сам Энсис даже не понимал. В качестве темы сочинения он избрал "Самое важное в жизни – это …"
Долг.
Свое сочинение Энсис начал с описания одного из тех, на кого распространялся этот долг. Возможно, не самый удачный пример, но самый врезавшийся в память. Наверное, потому что был одним из первых – похожих людей, сломленных войной, в прошедшие с той ночи месяцы Энсис видел не раз, и это притупило чувства. Это был старик, одинокий старик, у которого война забрала все, кроме жизни. Город, в котором он работал, сожгли во время нашествия, его дом разрушили строительные машины врага, прокладывавшего дорогу другим механическим монстрам, детей и жену увели в рабство или убили… Энсис слишком хорошо помнил ощущение стыда, охватившее его, когда этот покрытый морщинами и грязью человек в рубище каким-то механическим, лишенным эмоций голосом рассказывал это укрывающимся в его лачуге от дождя и соглядатаев врага рыцарям. Когда он приносил клятву, то в верности клялся не только Королю, но и стране, ее народу, и его долгом было защищать таких, как этот старик. И долг этот он до конца не выполнил.
Дальше Энсис примерно на половине страницы раскрывал свой взгляд на долг обладающего силой и обладающего властью (что, даже в его времена, далеко не всегда было тождественно). Но написанное им, с применением весьма велеречивых оборотов, можно было ужать в одно короткое предложение: "этот долг – защищать подданных и быть внимательным к их невзгодам, по возможности предваряя и предотвращая их". А вот какого-то классического заключения не вышло, возможно, потому что истекло отведенное на написание сочинения время.
Литературная часть была еще более странной. Вместо передачи знаний учитель, по сути, предложил рассказать ученикам о том, что они знают сами. После нескольких минут осмысления этого образовательного метода Энсис все-таки нашел для себя доступную аналогию. Это чем-то напоминало полководца обороняющейся армии, проводящего разведку, чтобы потом укрепить те участки крепости где, по сведениям лазутчиков, будет нанесен удар. И, приняв это за рабочую теорию, Энсис посочувствовал Хиллу – не надо было знать в подробностях книги, которые перечисляли прочие ученики, чтобы понять немалый разброс литературных вкусов и интересов.
Каждую из упомянутых книг Энсис записывал в блокнот напротив фамилии или временного прозвища, которыми он в записях и мыслях награждал других учеников, пока не предоставлялась возможность узнать их настоящее имя. Под конец, если атакующие полководцы с такой готовностью выдают свои планы, почему бы этим не воспользоваться?
Сам же Энсис вынужден был преимущественно внимать. Так уж получилось, что книг или манускриптов, которые он бы знал достаточно хорошо, чтобы назвать их своими любимыми, не было. Во время своего обучения он не слишком много уделял внимания им, даже тем, что описывали геройские поступки и древние легенды. Ему куда больше по душе было устное творчество, наподобие сказок, баллад и песней.
Математика оказалась достаточно необычным предметом. С одной стороны, Энсис неплохо понимал связи, которые выстраивала леди Флеминг, с другой – многое из того, на чем она базировала свои выкладки, было для него внове. Основами арифметики он владел, но именно что основами. Корни и квадраты, например, были для него загадкой (которую к концу урока он решил, поняв, что квадрат – это число, умноженное на самое себя, а корень это число, которое нужно умножить на самое себя, чтобы получилось число под знаком корня), как и многое другое.
Биология… сказать, что она поразила Энсиса значит не сказать ничего. Что организм состоит из множества маленьких частиц стало для него откровением. Не самым приятным, причем. Но вряд ли учителям Академии надо было лгать на этот счет, и поэтому в образы, которые являлись глазу при использовании странных устройств, приходилось верить. К тому же, далеко не все вели себя на уроках стандартно. Один из учеников отрезал себе кожу с пальца, другой вообще решил поспать, а некоторые и вовсе не скрывали потери интереса. Информация о контрольных (судя по всему, важных проверках знаний) заставила Энсиса исподволь улыбнуться. С наследуемыми необычными способностями у него точно проблем возникнуть не должно было. А вот об известных обладателях суперсил придется еще узнать.
Но, наконец, уроки кончились. И Энсис смог продолжить свой разговор с Кандидой:
- Да, но не только потому что этот мир иной. В нем слишком много подобного моему миру, чтобы воспринимать его совсем чужим. Языки, куски прошлого, облик людей…
Он как-то не слишком стоически взохнул.
- Я не знаю, что было бы, не окажись я в Академии. Судьбу, впрочем, винить я не спешу. Возможно, это деяние совсем иных сил.