Дым ел глаза, но снайпер сдерживался. Не потому что не дело жаловаться, скорее, - потому что целился, а злость эмоция сильная, от неё руки дрожат. Вокруг была война, её царство, её владение. Летучая острая смерть заполонила воздух, и только гнездо снайперов возвышалось над театром боя, дозволяя им хоть какой-то, но взгляд на происходящее. Выше них - только ангелы, железнокрылые, тяжелодланные, их рука опускается на тело грешников, не давая подняться, а другая вырывает душу, чтобы сопроводить её дальше. Туда, куда ей пора.
Много таких, наверное, летало над Омахой, а на сегодня, на Фуа да над Новилем, пожалуй, двоим-троим работы всего хватит. Но люди стараются. Для истории мелкие бои складываются в большую победу или большое поражение, а для каждого здесь победа или поражение в маленьком бельгийском городке значат многое.
- Смелый командир, пастырь для своих людей, - процедил сквозь зубы Джармуш, - вот как ты считаешь, не лежат ли на пастыре грехи паствы? Может без него они осознают...