- Когда ты, рядовой, увидишь из окна Шерманы, на первом из которых сидит Паттон и кроет матом все, что движется - тогда и поймешь, что нас деблокировали. И вообще, что ты трясешься? Иди-ка вон, пятьдесят раз поприседай, а то окоченеешь еще тут. Парни, дайте-ка там тягу!
Получивший свой замызганный окурок трофейной сигареты, Вуди помешал свое варево. Уже пошел запах, на источник которого начали алчно озираться. Сержант, конечно, по жизни любитель вкусно покушать, но готовила обычно матушка, и повар из Вуди был так себе. Впрочем, как и почти все остальные из взвода, который был собран, по сути, из остатков батальона. Теперь же всеобщего любимца Нэда отправляют на тот свет, а пожрать горяченького хочется, пока не отправили на предгородские укрепления, где даже костер нельзя разжечь.
Самое хреновое было, что парнишка, который вроде даже бриться не умел, задал очень хороший вопрос. Но откуда Вуди должен был знать, когда подойдут наши танки? Погода дерьмовая, поддержки с воздуха нет. Бастонь еще держится, но в полной блокаде. Почему нельзя совместным ударом взять Фуа и сократить фронт - черт его знает. Господи, да даже сразу не вспомнишь, какое сегодня число. Надо бы хоть узнать у лейтенанта, чего там и как. Он, конечно, и злоебуч малость, но вроде нормальный.
- О подвигах, говоришь... - Вуди передал сигарету и задумался. - Можно и подвигах. Ща расскажу, как я великим боксером стал. Хотя, вроде рассказывал. Вроде да. А может и нет, не помню. Ну и ладно, пусть молодые послушают. Эй, ты, приседун, как там тебя... Иди сюда. В общем, было это в Италии, когда линии Вольтурно брали. Целый день с наци махались. А тут в ночь в разведку идти, за языком. Ну я же маленький, меня типа не видно, без меня в разведке ну никак. Пошли, короче. Первую линию втихаря прошли, а там у них окопы, блиндажы, цивилизация, в общем. Часового стукнули, пулемет забрали. Втроем пошли искать. Входим в блиндаж один, а там офицер-эсэсовец, храпит, как свинья. Ну я, недолго думая, его прикладом стукнул. А он, падла, жирный. Сержант-то тогдашний, Ричард Браун, душевный человек, на пару с другим его поволокли к нашим, а я остался быстро там документы собрать, то да се. И тут, как назло, входит эта ебаная шпала в майке. Он без нифига, а у меня то карабин, но стрелять же нельзя. Я, недолго думая, побежал на него, так он меня пнул, как тот футболист, я аж на кровать отлетел. Еще раз побежал и он меня еще раз пнул. И тут меня такая злость взяла. Взвыл, ну так, тихо, да и кинул карабин ему в рожу. Вскочил, начал его кулаками дубасить. А что мне против двухметровой дылды делать? Он мне оплеуху отвесил, уронил меня, взял, да и уселся на меня своей жопой гигантской. Я даже растерялся почуть, а потом как укусил его за бочину, прям до крови! Он заорал, вскочил, и я ему потом еще по яйцам дал биноклем, что под руку подвернулся. И пока он отходил да выл, я ему прикладом с размаху, да по роже. Мы его потом втроем тащили. Надо мной из-за него до ранения моего ржали, а комдив обещал Серебряную звезду дать. Ну, ее у меня еще нет. Пока еще нет.
Подумав, Вуди добавил:
- Вот я и говорю. Хочешь жить - цепляйся за ганса хоть зубами, хоть ложкой. Они теперь плохо напор держат. Щас получат по зубам и покатятся в свою Германию. А там только успевай трофеи собирать... Хотя вы насчет трофеев пока не очень-то. Попадете с чем-нибудь к немцам - вмиг зарежут, пискнуть не успеешь.
За такими поучительными историями. еда вроде как сготовилась. У Вуди, во всяком случае, рвотных рефлексов не возникло. Хотя в такой момент даже дерьмо начнешь есть, лишь бы горячее. Вынув половник, представлявший собой расколотое ложе Маузера с прибитой на гвозди кружке, Валентайн своим писклявым голоском заорал на все "расположение":
- Так, утята! Хорош дрочить, пора хавку точить! Налетай, пока все не сожрал в одно рыло и лейтенант не пришел!