Лицо менестреля уподобилось коллейдоскопу, в считанные мгновения разменяв самодовольную ухмылку на удивлённо отвисшую челюсть, затем на ужас и скорбь, перемешанные в единую гримасу, и наконец на яростный оскал.
- Прощенья не будет
Коварным врагам
Нам друга отнявшим -
Умри, истукан! -
Вместо обычного игрового говорка, эти строки продикломировал полный праведной ненависти, чуть охрипший глас, взывавший ко всем слушающим с единым, кровожадным стремлением.
Роугант не стал ни рычать ни кричать - не таков он был для подобного. От того в двойне громогласным послышался его голос, что был чуть громче обычной речи:
- Именем хранителя усыпальниц и проводника мёртвых, я - Роугант Утэр Марати - объявляю сего духа предо мною грешным, и приговариваю его к очищению клинком и огнём. Всевечный ждёт тебя. -