Да, это было неожиданно. Хотя, если разобраться, весьма логично. Раз уж Башня подчиняет всех, кто в нее войдет, без исключения, то значит у нее должен быть индивидуальный подход к своим жертвам. И таким образом, каждый вошедший получит собственное испытание. Задним умом-то все мудрецы. А вот раньше подумать об этом Ростислав не удосужился. А зря! Хотя, что бы это изменило? Они бы пошли внутрь связавшись веревкой? Навряд ли бы это сработало.
Ростислав обвел глазами ряды приборов, столов, стоек и шкафов. Да, все на своих местах, все так, как должно быть. Он усмехнулся одними уголками губ.
- Вы, милая моя, не имеете права допускать к работе сотрудника без инструктажа по технике безопасности. А еще нужен допуск к работе с электрооборудованием и аттестация в качестве административно-технического персонала.
Ростислав не спеша и осторожно пошел вглубь помещения. Удивительно, новенькие осциллографы, красота-то какая! Четырехканальные с двухкаскадной гальванической развязкой и выводом на бумажную ленту. О таком Ростислав мог только мечтать. Собственно это он и делал после того, как увидел заметку об этих приборах в журнале полгода назад. И вот на тебе! Стоят, как солдаты на параде. Раз, два, три... шесть штук. Перемигиваются индикаторами программируемых режимов и обольстительно шуршат стрелками самописцев по бумажной ленте.
Лаборатория была хороша. Все превосходное устройство и оснащение, все эти счастливо взволнованные люди, приятное освещение и вызывающий сладкую ностальгию запах... Всё это означало только одно - это была ловушка. Мышеловка с сыром по индивидуальному заказу для мышки-Ростислава. Это ощущение предельной близости к желанному и губительному было для него удивительным образом приятно.
- А между прочим, у вас поверено не все измерительное оборудование. - Небрежно продолжал Ростислав. - Не имеете права работать. Куда смотрит метрологическая служба?
Он даже не обернулся, чтобы убедиться, слышит ли его собеседница. Ростислав знал, что все внимание этого места сейчас сконцентрировано на нем. Он был одиноким актером на сцене с декорациями, взятыми прямиком из его сознания. И последнее обстоятельство вселяло в него некую уверенность.
Ох уж эта метрологическая служба. Ростислав изрядно натерпелся от этих кровопийц. Чертовы бюрократы, то и дело забирающие на поверку вольтметры и токовые клещи, осциллографы и монохроматоры. Сколько экспериментов они ему сорвали? Не сосчитать! И в этой идеальной лаборатории, построенной целиком по его мечтам, не могло быть места для такого несущественного и даже вредного пустяка, как регулярная переклейка дурацких бумажечек с печатью и датой. Ростислав знал, куда бить. Ведь этот укор был адресован прежде всего самому себе.
- Да и вообще, вы исследуете непонятно что. У вас нет теоретической базы. Вы просто ставите эксперимент ради эксперимента. Измеряете все подряд и притягиваете объяснения феноменов за уши! Это не иначе, как самый дремучий эмпиризм!
Ростислав был практиком. Он предпочитал тесную и беспощадную работу с предметом исследования, словно тореадор, вонзающий шпаги измерительных приборов в дикую и свирепствующую природу. И все эти надменные и зудящие над ухом теоретики только отвлекали и вызывали раздражение. Они требовали проверки своих нелепых суждений, выращенных в стерильных сосудах их черепных коробок. И всегда были недовольны результатами. Они желали, чтобы все эксперименты передвигались исключительно по рельсам теоретической базы. В идеальном мире Ростислава эксперименты были бы куда более спонтанными и необузданными, чем им следовало бы быть. И в это место он мог ударить.
Эта ситуация забавляла. Он словно отчитывал себя за собственные слабые стороны, разрушая иллюзию, созданную для него. Ростиславу нелегко давалось скрывать улыбку.
- Ну и наконец. У вас никудышная репрезентативность. Объект исследования не отделен от исследователя. Возьмись я проводить ваш эксперимент - сам бы стал подопытным объектом. А это методологически неверно.
Тем временем Ростислав пересек помещение и, пройдя мимо стоек и столов, подошел к электрораспределительному шкафу.
- Так что смысла в вашем эксперименте нет. Пустая трата времени и электричества.
Ростислав решительно опустил рубильник.