В этот же миг Питер перевернулся на спину как не чувствующий ног паралитик. Он кое-как сел, путаясь в ремне короткого ружья. Руки воспринимались им как две большие глыбы, обладающие пингвиньей грацией. Хотя чувство неодолимого груза исчезло, Босса колотила жуткая дрожь. Барон и скелет метались перед ним, оба похожие на танцующие силуэты с портсигара Бениссио, и это дало юноше время упереть ствол в кое-как согнутое колено — иначе, наверное, Босс вообще не смог бы выстрелить. Он с физическим усилием всунул бесчувственный палец в кольцо вокруг спускового механизма. Другой рукой он сжал цевье, дожидаясь, когда удары разъярённого Самеди доломают внезапного союзника. «Всё или ничего. Сейчас».
— Эй, чёрный брат... — тихо позвал он.
— Сэйчас, Камарылья. Сэйчас.
Барон Суббота, Владыка Кладбищ, злой дух перекрёстков, повернулся к нему, всё ещё сжимая перед собой скелета — точно злодей, захвативший заложника. Вот только Питеру плевать было на таких заложников.
— Четвёртый патрон. Я же просил!
Юношу швырнуло на спину, едва не сломав отдачей запястье. Дробовик грохнул в последний раз — по раскалившейся добела ствольной коробке было понятно, что никакая нарезка не переживёт стрельбы термическими снарядами, из-за кустарной набивки загорающимися ещё в стволе. Один чёрт ведал, как Конрад Кармоди производил свои патроны, но, несомненно, сей чёрт помогал ему со всем адским усердием. Перед курносым обрезом вспыхнуло белое облако, как и в первый раз пронзив скелета и Самеди пылающим водопадом. Однако скелет, разнесённый вдребезги выстрелом Питера, взорвался, распускаясь зеленоватым шаром потустороннего зарева. Химический огонь, созданный человеком, и некромантия Бениссио переплелись воедино, превратив худого негра в немёртвый факел. Вампир, позабывший даже своё имя, не издал ни звука: он просто сгорел в один миг, а вместе с ним горели кирпичи на стенах тоннеля.
Питер без сил упал на спину, слушая бешеный стук сердца и собственное прерывистое дыхание. Ледяная немощь покидала его, принося взамен жжение, словно Питер часами носил на руках и ногах тугие жгуты. Фонарь на вспотевшем лбу неподвижно смотрел в потолок, а вокруг медленно догорали жгучие хлопья термической смеси.
— Сонм тёмных чудес, моя задница…