Последние несколько лет Питер Босс снимал однокомнатные апартаменты на Сан-Андрес-стрит c номером почти как у Стивена Кинга — 1411. Он платил за убогую спальню, кухонную будку и ванную комнату с крошечным слуховым окошком над зеркалом почти четыреста долларов в месяц, получая скидку за то, что не закатывал громкие оргии и одну неделю выгуливал по вечерам омерзительную, но хотя бы спокойную хозяйскую крысу. На самом деле крыса называлась собакой, но Питер не понимал, как можно принимать за пса нечто меньшее, чем ботинок. Разумеется, его карман не прохудился бы от полной ставки. Для страны, где за пятьдесят долларов ты можешь купить импортную гарнитуру с технологией «блютус», три картриджа для принтера или сводить девчонку в кино, нет большой разницы, отдавать ли хозяйке на одну зелёную бумажку больше. Положив руку на сердце, Питер признавался себе, что успел привязаться к этой наивной игре в добрых соседей. Без неловких любезностей стареющей гаитянки, приставленной управляющим агентством надзирать за порядком в бараке с маленькой автомобильной парковкой, ему стало бы чуть более одиноко. Иногда Питеру хотелось быть ярким и обаятельным, а иногда — хрустеть самодельным хозяйским печеньем, краснеть от жалких похвал и водить на поводке терьера по кличке Зорро. Почему бы и нет?
К комнатам Питера прямо с улицы вела лестница, поднимаясь на опоясывающую двухэтажное здание галерею с множеством одинаковых комнат. Третья из череды синих дверей принадлежала ему. По утрам Питер иногда выходил на узкие деревянные сходни, опирался на перила, покрашенные живущим по соседству плотником, курил и смотрел на сонные машины, ползущие по Сан-Андрес. В сущности, Питер мог бы разместиться за эту сумму с большим комфортом, но почти все альтернативы предполагали поиск соседа: одиноких вдов, сдающих комнаты в квартирах за полтора миллиона долларов, но зато с видом на море, профессиональных риелторов или скучающую студенческую братию, вскладчину снимавшую коттеджи прямо над прибрежными скалами. Всё это казалось интересным и даже весёлым, однако Питер не смог бы придумать причину, по которой неприметный бездельник, подрабатывающий инструктором по плаванию, в некоторые ночи без объяснений садится в машину и куда-то уезжает. В лучшем случае, его бы загрызли вопросами: Питер хорошо знал, как дружелюбие переходит в привязанность, а привязанность в любопытство — особенно в городе, где тридцать процентов жителей не достигли совершеннолетия, о чём он знал благодаря статистике Бюро переписи населения.
А в худшем… в худшем, кто-нибудь просто позвонил бы в полицию. «Кажется, мой сосед — не совсем обычный…» Питер всегда вздрагивал от таких мыслей: было бы жутко глупо попасться, если бы его приняли за обычного торговца наркотиками. С другой стороны, после того, как Чарли уволили из полиции и выпустили из тюрьмы, он отлично устроился именно так и совершенно не смущался.
Но Питеру больше нравилось плавать. Просыпаясь около девяти, Босс надевал спортивные шорты и быстрым бегом отправлялся на запад, следуя параллельно невидимой среди густых пальм и зарослей El Camino Real: так исторически называлась часть 101-ого шоссе, проходящая через Санта-Барбару. У Мишен-стрит бегун поворачивал к северо-востоку, и так, переходя с шага на лёгкую рысь, проделывал остаток пути. В прохладе авторского фитнес-центра Джил Дейли сочетались плавательный зал, комнаты для пилатеса и какая-то сложная фруктовая диета, в которой Питер не пытался разобраться. Здоровый отдых и какой-никакой спортивный режим слегка помогали компенсировать то, чем Питер занимался остальную часть долгих калифорнийских дней. Он не качался, не проходил курсы молодого бойца. За его спиной даже не было службы в полиции или детства в уличной банде. Питер и стрелять-то выучился, впервые записавшись в тир по настоянию своего пожилого работодателя. С другой стороны, потягивая пиво напротив Чарли или случайных приятелей, Питер переставал так уж снисходительно думать о построенном режиме жизни. Кто-то кашлял, кто-то достигал открытую площадку для барбекю с одышкой, кто-то не умел трахаться дольше двадцати минут. «Неужели, — казалось порой Питеру, когда он лежал без сна, тяжело вдыхая марихуану, и пялился в потолок с дождевыми потёками — я в чём-то особенный? Хотя бы в генетической лотерее мне выпал нужный билет?» Хотелось бы верить! Возможно, эта вера и помогла ему в здравии преодолеть шесть лет с тех пор, как он уехал из Пенсильвании покорять солнечный западный штат. Другие оказались не такими счастливыми. На этом моменте Питер скорее засасывал папиросу и отправлялся в одном из двух направлений: или в какой-нибудь чат, или врубаться в какую-нибудь научную херню. На трезвую голову она не давалась.
Квартал, где жил Питер, назывался Вестсайд и тянулся практически через весь город. Он проходил от современной северо-западной части, которая превращалась в царство автодорожных развязок, потрясающих парков, дорогих вилл и кампусов Калифорнийского университета, на юго-восток, по направлению на Лос-Анджелес, мимо старого испанского центра. Здесь улочки становились узкими, а пальмы и акации густо нависали над вымощенными плиткой аккуратными тротуарами. Загорелые девушки в коротких шортах уступали место средних лет американкам из страховых фирм или неопрятным латинским матронам, а среди мужчин всё чаще встречались нелепые усы. Но в окружении одноэтажных персиковых вилл и колониальных асьенд находились и спокойные кафе, где Босс коротал вечерние часы на непонятно откуда взявшиеся деньги. Одно такое, например, существовало почти напротив комнаты Питера. В удачном расположении проявлялось второе преимущество, ради которого Питер отдавал четыреста баксов за конуру в стиле Среднего Запада: поблизости имелось сразу всё. Прачечная, работавшая в режиме самообслуживания, вниз по улице. Алкогольный супермаркет стена в стену с соседним корпусом его же дома. Пекарня с другой стороны. Дайнер с бесплатным кофе напротив. Небольшой сквер для пробежек на соседней улице. Автобусная остановка до центра. Что угодно. Кроме того, поросшие жёстким курчавым лесом холмы Альта-Меса защищали эту оконечность города от вездесущего океанского ветра. И Питера это целиком устраивало.
* * *
Куда меньше ему нравилось смотреть на смертные казни. Но, в конце концов, мы не всегда хозяева своей жизни, верно?
Зал федеральной исправительной колонии в городе Ломпок был выстужен так сильно, что кондиционированный воздух грозил сломать зубы. Когда Босс вошёл сюда после часа езды под десятичасовым солнцем, ему показалось, что его вот-вот хватит инфаркт от резкого перепада температур. Вспотевшая спина едва не покрылась инеем, а когда толстый охранник, стараясь не обращать внимания на присутствие гражданских лиц, с грохотом повел в сторону дверь, Питера ударила крупная дрожь. Чарльз ДеФуэго ободряюще улыбнулся ему, не особенно скрывая удовольствия, и Питер кое-как покривил губы в ответ. Они впятером двинулись по длинному узкому коридору, где никто даже не потрудился оштукатурить газобетонные блоки. ДеФуэго в изрядно мятой твидовой паре и рубашке в мелкую клетку, Питер в глупо выглядящих здесь жёлтых «тимберах» и такой же солнечной рубашке с коротким рукавом. Судебный исполнитель Линдерс, который пожал Питеру руку с таким значительным видом, что Босс понял, в чью пользу окупились усилия их последних трёх недель. И ещё двое — приходской священник, поскольку казнимый состоял в протестантской вере, и представитель офиса прокурора графства Тимоти Белл. Все они казались слишком серьёзными, слишком важными, слишком напыщенными и как будто издевались над сутью того, что должно было произойти.
— Время? — спросил Линдерс и его голос эхом прокатился под неокрашенными стальными балками.
— Без десяти.
— Отлично!
Линдерс не скрывал радости, и Питер в общих чертах представлял, почему. Сложная машина взаимных манипуляций, одолжений и услуг, с помощью которой Братство управляет смертными стадами и вековыми капиталами, налагает не только права, но и обязанности. Иногда другу в полиции необходимо одолжение. Иногда кто-то должен получить повышение, чтобы потом, на нужном обеде, не забыть об ответной любезности. Иногда кого-то сталкивают вниз, но не за то, что этот кто-то — плохой человек, а просто так... так сложилось. Кто-то занимал слишком удобное кресло и оказался человеком со слишком неудобными принципами. Так бывает. Как любила говорить одна девушка, «виноваты звёзды».
Однако Найджел Грегор, приговорённый Окружным судом графства Санта-Барбара к казни через смертельную инъекцию, был плохим человеком. Через десять минут его случай должен был стать четырнадцатой смертной казнью, приведённой штатом в исполнение с 1976-го года, и двадцать девятым вынесенным смертным приговором за год. Единственным, на чей счёт не возникло причин отложить исполнение. Единственным, ради которого губернатор не стал делать спасительный звонок. И, пожалуй, одним из немногих, в чей адрес даже либеральная «Лос-Анджелес Таймс» практически не выставила критических претензий. Восьмая Поправка к Конституции США позволяет применять высшую меру наказания только в отношении убийц, совершивших убийство с отягчающими обстоятельствами, акт геноцида и прочие вещи, которые обвинитель перечислял три дня. Судебная система не любит серийных убийц, потому что за каждым взмахом ножа, выстрелом или ударом следует общественная истерия. Давление на судей растёт, малейшая процедурная оплошность грозит крахом любовно выстроенной карьере, адвокаты через раз заявляют отвод, а прокурор попросту тонет в ворохе документов. Сложная ситуация. И история тоже получилась сложной.
Мистер Грегор был не только плохим человеком и серийным убийцей. Полгода назад этот длинный, слегка нескладный мужчина с рыжиной в волосах являлся коллегой Питера Босса и Чарли. Неофициальным, конечно. Ещё одним из очередной четвёрки, лица в которой менялись с завидным постоянством, но роли сохранялись. И сейчас Питер стоял за бронированным стеклом камеры и со смешанными чувствами взирал не просто на приятеля по службе, но на такого же, как он. На кровного слугу.
— Быть не может... — пробормотал он, пока священник зачитывал привязанному к кровати слова молитвы. Его голос не долетал до стоящих за стеклом.
Дефуэго отрывисто вздохнул, на мгновение прекратив выглядеть злачным циником.
— Он ведь был нашим, — почти простонал Питер. — Твою мать, я помню, как пять месяцев назад он одолжил мне на чизбургер!
Чарли сухо толкнул его кулаком, указав глазами на полицейских и чиновников, собравшихся у соседних стёкол. «Не здесь», означал его взгляд.
Найджел Грегор, небритый, с покрасневшими глазами и синей кожей, принял покаяние дрожащими губами. Священник не простил ему ни одну из семи отнятых жизней, но торопился завершить формальный ритуал и быстро вышел из камеры. Как и других, ситуация выбила из колеи даже слугу Божьего. Как бы не случилось нового пожара... Но нет, бывший агент Камарильи уже отгорел своё. Он лишь слегка дрожал, не пытаясь освободиться от эластичных пут, пока врач в маске зачем-то протирал его предплечье дезинфицирующим раствором. За пять месяцев, что прошли между рукопожатием после очередной встречи, и тем, как Питер Босс оглушил его электрошокером, Найджел Грегор сбросил около двадцати фунтов и словно состарился на миллион лет.
— Он заплатил за ошибку, — тихо сказал Чарли.
— Он просто сошёл с ума, — ещё тише отрезал Питер. — Слава богу, что он нас не убил.
Найджела Грегора, знаменитого Карателя из Санта-Барбары, о котором трубили все газеты, поймала не полиция. Пожалуй, до него добрались бы если не сегодня, то завтра. К делу подключились федералы, а это значило, что под гребень попало всё: системы частного видеонаблюдения, фото в социальных сетях, случайные свидетели и разве что не домашние животные. Найджел бросил и так взбудораженному американскому обществу тряпку, щедро облитую кровью, и бык затоптал бы этого матадора. Казнь семьи в туристической хижине у Санта-Инес. Линчевание аптекаря в квартире на востоке Санта-Барбары. Убийство официантки в Карпинтерия-бич. Грегор как будто взбесился, убивая без разбора тогда, когда ситуация позволяла ему убить. Силы, подаренные Кровью, превратили его в могучего, опасного хищника. Он с улицы слышал дыхание жертвы, спящей на втором этаже дома. Он мог рукой пробить толстый деревянный брус над замком, что и сделал два месяца назад, преследуя подростка-аквалангиста у Капитан-бич. Те, кто служат вампирам, могут многое. И на примере Найджела Питер чувствовал, как иллюзорны нити разума, удерживающие их слуг от того, чтобы сорваться в кровавое безумие. Ситуация быстро становилась критической, и Пиклзу требовалось, чтобы до Найджела добрались как можно раньше.
Питеру хотелось плакать. Когда Чарли впервые пришёл к нему с вестью о том, кто скрывается под маской газетного пугала, Босс просто не поверил. Затем это подтвердил мистер Пиклз и, по обыкновению улыбаясь в старый шерстяной шарф, посоветовал Питеру отказаться от неуместной цеховой солидарности. Как известно, советы мистера Пиклза на самом деле диктовал сонм невидимых голосов, скрывающихся в неоне и тенях ночной Америки. И на охоту вышла оставшаяся тройка.
Вслед за полицией, Братство преследовало Найджела почти два месяца, щедро делясь со своими оперативниками информацией от других осведомителей, слуг или просто вовлечённых в тонкую капиллярную сеть. Когда Найджела нашли прячущимся на заброшенной нефтяной станции в Саммерленде, он дрожал и огрызался, в нём не сохранилось ничего человеческого, а Питер не узнавал человека, с которым спокойно поддерживал общение в течение трёх лет. Чарли и Шейла повалили бывшего напарника на бетон, а Босс несколько раз ударил ботинком по голове и прижал к груди «тазер». Зудение разряда, багажник угнанной машины, гараж полицейского департамента, звонок на неизвестный номер — короткий этюд, разыгрываемый по нотам Камарильи. Тогда они, гончие псы бессмертных хозяев, собрались вчетвером в последний раз: трое стояли на лежащим без сознания Грегором, а ДеФуэго бесстрастно описывал ситуацию, крутя в руках незажжённую сигарету. Шейла копалась в оставленных Найджелом вещах, а Питер держал руку на пистолете под курткой и пытался рассмотреть в обезображенном лице Найджела ответ на вопрос «почему?». Тогда Чарли резюмировал, что Найджел безумен и с точки зрения информационной безопасности нет разницы, проживёт ли он ещё немного или будет убит на месте. Мистер Пиклз вынес решение, превратив гибель Найджела в спектакль, который открыл кому-то другому путь наверх. С той ночи Питер Босс старался не следить за судебным процессом и не знал, что в новостях гулял ролик с показательным арестом, где сумбурно опускали вопрос того, как именно был пойман Каратель из Санта-Барбары.
— Всё готово, — торжественно доложил экзекутор, замерев в пяти шагах от кровати. Кроме него в изолированной палате остались только сам Найджел и небольшой аппарат, похожий на обычную медицинскую консоль. Только по серой трубке вот-вот должен был пойти яд, внедряясь в кровеносную систему и прекращая сердечную деятельность одним быстрым спазмом.
Тюремный исполнитель и врач показались Питеру единственными, кого больше интересовала техническая сторона казни, чем её философский смысл. В каком-то смысле мистер Грегор подарил им уникальный медицинский опыт. В две тысячи шестом смертельные инъекции подверглись было запрету в Калифорнии как недостаточно гуманные, но пару лет назад мораторий на смертную казнь не выдержал слишком большого числа желающих. Опрос, проведённый в шестнадцатом году параллельно с предвыборными социологическими исследованиями, выявил, что сохранение смертной казни поддержало почти 60% калифорнийских избирателей. Верховная судья штата по фамилии Кэнтил-Сакайе дипломатично заметила, что сложно сопоставить степени гуманизма между инъекцией нейропаралитического хлорида калия и газовой камерой, которая предлагалась смертникам как добровольная альтернатива. Тем временем, присутствующий врач ввёл Найджелу усиленную долю обезболивающего, обязательного к применению, и покинул помещение — этические правила медицинской ассоциации запрещали профессиональным врачам участие в подобной процедуре.
— Джентльмены? — Тимоти Белл обернулся к Линдерсу.
Линдерс кивнул.
Чарли кивнул.
Босс кивнул.
Руководитель колонии кивнул.
Священник тоже кивнул.
Тимоти Белл коснулся сенсора интеркома и чётко произнёс:
— Приговор суда Соединённых Штатов Америки привести в исполнение. Да простит вас Бог, Найджел Грегор.
* * *
Питер не помнил, как вернулся из Ломпока и почему не врезался ни во что на шоссе. Он просто уселся на первую найденную скамью, сковырнул крышку с бутылки лимонного пива и уставился в парящие над линией океана высокие облака. Они казались ему игрушками, разбросанными в голубом небе. Несмотря на жару, его продолжала бить дрожь, а купленный с пивом хот-дог на вкус не отличался от газеты, в которую его завернули.