Жрица была одновременно и рада, и отчасти обескуражена обращением с собой как с героиней. Ее сердце захлестнула настоящая буря эмоций. Прекрасных, преисполненных чувства выполненного долга, но вместе с тем и некоторого сожаления под темной мантией прошлого. Ибо герцогиня Лафранская точно таким образом, как сейчас это делал граф Абдель, по традиции должна была принимать салютующую толпу у балкона своего замка, как прежде принимал своих подданных ее ныне покойный отец. Богатое платье из атласа и парчи должно было укрывать ее стройные плечи, украшенная жемчугом тиара – венчать голову, а символ отцовской власти, всего герцогства – семейная гербовая печать – находиться подле руки. Беспокойные то были мысли, лишние… Но избавиться от них с каждым годом прожитой в изгнании жизни почему-то не становилось легче. И тем не менее, если не в добрый, богоугодный час оказалась их компания во Вратах, то какими же чудесами объяснить спасение графа от верной смерти? Если бы судьбы каждого из отряда путешественников в далеком прошлом сложились иначе, сейчас, возможно, господина Абделя оказалось бы попросту некому спасать.
Размышления об этом незамедлительно привели Гервиль к тому, едва заметному ощущению, что иногда посещает нас на переломе жизненных этапов, дорог и решений. Здесь, у помоста, в день основания старинного морского города что-то основополагающее возымело свое начало или же кануло на веки в небытие. Что-то скрытое от нашего понимания под пеленой божественных замыслов, кажется, пришло в движение у Врат Балдура. Аурелия-дворянка, вероятно, испугалась бы грядущей неизвестности, но спустя годы обучения в храме Гервиль-жрица лишь положилась на свою богиню.
Она обвела взглядом спутников, которые сегодня поработали на славу и теперь пожинали вполне заслуженные плоды, хоть и… Не совсем материальные. Им в руки передавали только всякое барахло да записочки, одну из которых жрица решила прочесть, подымаясь наверх вслед за остальными:
“Мир вам и любовь!Давайте все займемся ею!”- было написано в записке. Эти глупости девушка сразу же спрятала подальше от чужих глаз. Других посланий из народа читать она не стала. Вместо этого слегка отстранилась от края сцены и сильнее надвинула капюшон на лицо. Однако не от того, что раскраснелась, а только лишь из соображений безопасности. Столь много внимания Гервиль было совсем ни к чему. Держать слово перед народом она также была не готова, но все же воспользовалась предоставленным шансом, чтобы еще раз обратиться к графу. Девушка приблизилась к дворянину и негромко произнесла:
- Я не стану пользоваться возможностью и подвергать ваше решение давлению масс, милорд, - пусть мое прошение о строительстве останется приватным. Но помните: Селуне не оставила Вас перед лицом опасности.
В завершение своей речи Гервиль поклонилась и заняла прежнее место, но дожидаясь ответных слов Абделя.