Лицо Джерри перекосилось. От вида тряпочки. Так уж вышло, что у Джерри был бзик на оружии. Вообще, у всех людей есть какой-то бзик. У кого-то на девчонках, у кого-то на машинах, у кого-то на бухле, а у кого-то бзик в том, что жить и сдохнуть на диване. У Джерри же был на оружии. И процесс активной эксплуатации был для него действием священным, почти даже интимным, со всякими табу (точнее, ТэБэ) и прочим. Короче говоря - чистить оружие грязной тряпочкой было для Уилсона, как целого не пальцем деланного техника-рядового, не комильфо. Однако парниша, как человек довольно сообразительный, сразу смекнул, что если что-то скажешь, то следующей фразой будет что-то вроде: "Ну и рви тогда свои штаны на тряпки", после которых обычно добавляются матерные слова, разнообразие которых зависит исключительно от познаний говорящего. Поэтому Джерри попытался скорчить благодарную рожу и промяукал:
- Спасибо.
Дальнейшие несколько минут Джерри пребывал в состоянии, так сказать, полного отсутствия. Его задница с увеличенным количеством дырок, чем положено, не тряслась от страха, глаза не искали судорожно, кто цель, а кто еще нет, ноги не описывали неведомые траектории, которые в обычной жизни даже повторить не сможешь. Даже руки перестали трястись. Ну, почти. На первое время стряхнуть пыль, оттереть самые лютые куски нагара и даже протереть оставшиеся патроны, которых осталось разве что на застрелить всех, как в допотопном фильме "Мгла".
Уже почти собрав эмпэху, Джерри выронил пин и с матюгами нагнулся искать его по днищу десантного отделения. Далеко он не ускакал, заодно Джерри нашел и чашку с горелкой, о которых только что шла речь и о которых он все-таки услышал, потому что иногда отвлекался. Рассеянно поставил их на "операционный стол" рядом с плечом Ким, при этом чуть не разбил все к чертям и так же рассеянно, будто в пустоту, произнес:
- Лучше порохом. Быстрее и проще. Прижигает сразу. Печет только, с-с-сука...
Вернулся к автомату и только сейчас понял, какую глупость он сморозил, несмотря на свой богатый опыт. Какое счастье, что уже красное лицо не могло покраснеть сильнее.