Перевозбуждённый Джеймс мотался по просторному дому, не зная, чем занять свой распалённый воображением разум. Чтобы ка-то отвлечься, ирландец спустился на первый этаж в семейную лавку и принялся расставлять товары по полкам, пересчитывать мелочь и тупо пялиться на довоенный автомат с разноцветными шариками жевательной резинки. А в это время в доме всё шло своим чередом — отец подсчитывал выручку за день, корпя над пухлыми бухгалтерскими книгами, первые страницы которых были писаны лет шестьдесят назад, мать стряпала на кухне, разнося по дому блаженный аромат рагу и картофельного супа, сёстры подметали в лавке, а братья слонялись хрен пойми где. Будто и не собирался Клэнси через пару дней покидать клановую обитель. В ожидании ужина, парень поднялся в свою комнату, чтобы ещё раз проверить рюкзак, собранный для жизни за периметром, и почистит подаренный отцом обрез.
Наступило время молчаливого семейного ужина, начавшегося, как всегда, с молитвы, минул и он. Разморённый горячей едой Джеймс прикорнул в стареньком клетчатом кресле. Должно быть видавшем Развал, когда он ещё не был таким. Будущему «императору» снилось, как он пристрелил Ротшильда и имеет Риту во всех мыслимых позах. Из сладостной дремы его выдернули в мрачную реальность громким монотонным стуком, доносящемся со всех сторон. Джеймс уже хотел пойти на улицу и оторвать не в меру активным гндонам руки, как вспомнил, что вот-вот в город должны прийти Искатели и все вокруг носятся как за жопу укушенные, готовясь к отключению барьера. Смекнув, что парни из Милитари и Меканики будут слонятся у ограды добрых пару дней, Клэнси кинулся вниз, выкатил потрёпанную продуктовую тележку и принялся нагружать её всякой всячиной — водой, консервами, сушеными овощами и пачками самокруток. Подумав еще немного, он вернулся в комнату и прихватил дробовик с тесаком — хрен его знает, что можно ждать у забора. После чего, оборотистый ирландец выкатил тележку на улицу и двинулся в сторону барьера, где сейчас кипела жизнь.